Грим уехал, клоун остался

Цирк всегда в первую очередь ассоциировался у меня с клоунами. В детстве я их любил, наверное, больше, чем конфеты! Эти огромные яркие красные носы, улыбка от уха до уха и громкий, веселый — и одновременно странный, немного пугающий смех.

Потом, с возрастом, я к ним как-то охладел и уже стал считать этот жанр для себя совершенно неинтересным. Но, как оказалось, и тут все не стоит на месте. Клоунада прогрессирует и предстает перед зрителями в новом обличии — уже без париков и носов и с новым видением этого поистине уникального и очень трудного искусства.
Eclectic взял интервью у Бориса Никишкина, артиста Большого Московского цирка на проспекте Вернадского, выступающего в жанре клоунады и представляющего новое поколение клоунов.

Борис, когда и как вы поняли, что хотите связать жизнь с клоунадой?

Так получилось, что родился я в семье цирковых артистов прямо во время гастролей в городе Вологда. Родился и поехал с цирком дальше. С тех пор не останавливаюсь вот уже 30 лет — езжу, работаю всю жизнь. Начинал выступать с папой в жанре парной акробатики — он был нижним, я верхним, – выделывал всяческие трюки: на руках, на голове, на ногах и тому подобное. Потом вырос, стал для папы тяжеловат, начал работать в жанре соло-эквилибр — это практически то же самое, только все делал сам на специальном аппарате, на тростях, на барном стульчике.

Позже судьба свела меня с Андреем Леонидовичем Ширниным, который предложил небольшую роль комедийного плана в спектакле, который он делал. Я попробовал, и мне понравилось. Возникла идея создать нечто уникальное, юмористическое и революционное. Созвонился со своим другом Рудольфом Левицким, с которым давно хотел работать вместе, и совместно с Андреем мы придумали и начали делать клоунский дуэт под названием «Трио» — это было примерно лет 6 назад. И в момент, когда я начал работать в жанре клоунады, понял, что это именно то, чем хочу заниматься, потому что тут нет никаких границ. Их просто не существует! Если репетиции эквилибриста, например, сводятся к тому, что нужно прийти, размяться, сделать определенные физические упражнения для поддержания формы, не прикладывая никаких интеллектуальных и моральных усилий, то здесь совершенно другое дело: какая-то ментальная вещь, уходящая в философию. Все, что ты знаешь, что умеешь, можешь применять в клоунаде — и это очень интересно!

А что именно вам понравилось, когда вы впервые попробовали себя в юмористическом жанре?

Мне просто приятно, когда я доставляю людям радость, вот и все. Даже в школе мне нравилось, когда надо мной смеялись: я относился к этому с самоиронией. Я разделяю с людьми смех над собой, и разделяю с удовольствием.

В народе бытует мнение, что, несмотря на кажущуюся веселость и излучаемый позитив, в жизни люди, работающие в жанре клоунады, одни из самых печальных…

Я так не думаю. Конечно же, мы играем роль — она утрирована, и просто на контрасте может казаться, что человек не такой уж и веселый в жизни. Но постоянно быть таким, как на манеже, невозможно.

Хотелось бы поподробнее узнать о дуэте «Трио» — уж очень название интригует!

Дуэт «Трио» — это эклектичное название. Оно показалось нам глупым и очень смешным одновременно. Нас было двое, у нас был дуэт. Какой дуэт? Дуэт «Трио». Никакой смысловой нагрузки в этом не было. И нас постоянно спрашивали, когда мы приезжали работать в какой-нибудь цирк или на площадку: «А почему “Трио”»? Мы говорили: «Ну, изначально нас было трое — один, к сожалению, умер». У всех сразу лица такие, люди начинали нам сочувствовать, извинялись, что затронули эту тему. А мы им отвечали, что, мол, ничего страшного, просто теперь тяжело будет выходить на манеж с таким настроением. Года 2-3 мы проработали вместе, потом наши творческие пути разошлись: Рудольф решил дальше совершенствоваться в жонглировании, а я остался в клоунаде и стал работать соло.

Я заметил, что клоуны чаще работают парами или группой. Скажите, трудно ли привыкнуть к партнеру, понять его и почувствовать? Ведь в этом жанре задействованы не только актерские способности, но и много других талантов. Сильно ли это отличается от классического театра или кино?

Да — трудно, и да — сильно. Мало того что надо понять и почувствовать друг друга, прорепетировать огромное количество времени, но нужно сработаться вместе на манеже. Клоун формируется исключительно на публике, потому что все идет через ее реакцию. Без зрителя ты не создашь «конечный продукт».

А вы когда выходите на манеж, сразу чувствуете настрой публики?

Конечно. Более того — мне кажется, что я это чувствую очень тонко. Если публика немножко тусклая, с тяжелым настроением, бывает очень непросто. Это почти неуловимо, и управлять этим невозможно. Я даже разговаривал с маститыми артистами, с мастодонтами клоунады относительно этой темы — спрашивал, можно ли повернуть ход событий, если зритель «не твой», и сделать так, чтобы он тебя полюбил? Этого никто не умеет. Зал не подчиняется никаким законам.

Например, очень поразительную вещь я наблюдал, когда мы работали в Японии. Находились там как раз во время трагедии на «Фукусиме», примерно в 500 км от нее. Мы почувствовали толчок, видели панику на улицах. Но японцы продолжали ходить на шоу, и неожиданно они начали реагировать так, как не реагировали никогда, ведь это довольно закрытый народ, свое-
образно выражающий эмоции. А после трагедии случился некий всплеск — они как будто раскрылись, захотели ощутить, поймать какие-то положительные эмоции. Они были фантастической публикой, аж не по себе становилось!..
Хочу рассказать про реакцию одного японца. Бывает, работаешь и случайно зацепляешься взглядом за лицо какого-нибудь зрителя, а потом постоянно натыкаешься на него. И вот я увидел этого японца: он сидел с абсолютно каменным лицом, ноль эмоций, ни один мускул у него не дернулся, никакой реакции. Я постоянно его видел, даже боковым зрением, и он портил мне просто все. А после шоу он подошел ко мне — я подумал, что сейчас ударит меня или обругает, а он мне протягивает руку и говорит: «Я никогда в жизни так не смеялся». На полном серьезе! И ушел. Просто у него внутри происходило что-то невообразимое, а снаружи — самурайское спокойствие.

Да, для нас это удивительно, мы к такому не привыкли. Борис, как вы считаете, какая творческая задача у клоуна? Рассмешить и поднять настроение — или нечто большее?

На самом деле, это очень сложный вопрос. Понимаете, я чувствую ложь, когда люди говорят, что их задача — работа только для публики, все «для нее любимой». Я работаю для себя, но одновременно получаю удовлетворение, радуя и веселя публику. Это взаимовыгодное сотрудничество.

А как часто вы работаете с публикой?

В соло-клоунаде в основном идет работа с залом. Но я не переношу пошлость, когда на манеж вытаскивают одного, второго, третьего, четвертого зрителя, создают какие-то нелепые ситуации и люди смеются над людьми — то есть кого-то унижают. Так работать нельзя, и я исключаю это. Если работаю с публикой, то стараюсь даже не поднимать людей с места, чтобы не создавать дискомфорта.

Бывает, что работаете с подставными зрителями?

Нет, только по-честному. С подставными — это все равно что петь под фонограмму. Исключено.

Борис, кто придумывает клоунам скетчи, шутки, репризы? Все сами или этим занимаются сценаристы?

По-разному. Есть люди, которые сами работают, и довольно успешно. Есть те, которым авторы и режиссеры полностью пишут репертуар.

А вы как работаете?

Я работаю в очень плотном тандеме со своим режиссером Андреем Леонидовичем Ширниным, мы все придумываем вместе. У него очень хорошее «видение со стороны»: например, я прихожу и накидываю идеи: такой-то сюжетик, схема такая-то, музыка такая-то, здесь делаю то-то. Он говорит: «Да, хорошо. Только вот это переставляешь сюда, здесь поджимаешь…» И всё.

Откуда же у вас берутся все эти идеи? Поделитесь!..

У меня, на самом деле, источником вдохновения являлась и является музыка. Я слышу какой-то трек, и в голове начинают вырисовываться совершенно различные картины, зачастую просто нелепые, и потихонечку создается какой-то образ, появляются наметочки, сюжет. Потом за это цепляюсь, начинаю раскручивать и, если повезет, это превращается в репризу.

Раз вы много работаете с музыкой — значит, тяготеете к жанру пантомимы?

Нет, работаю с голосом. Я заканчивал музыкальную школу по классу фоно и по классу гитары. Также владею битбоксом, даже пою немного. Поэтому в работе использую все: пою, играю на гитаре, делаю битбокс, использую эквилибристику, пантомиму, танцы — вообще все!

Борис, в Америке образ клоуна часто выставляется как страшный и негативный — например, в книге Стивена Кинга «Оно», в комиксах про Бэтмена и так далее. Как вы думаете, почему такое разное восприятие у них и у нас?

Ну почему разное?.. В Америке на самом деле очень популярны классические клоуны с рыжими париками и большими носами. Они много работают в цирках, и их действительно любят. Просто авторы нашли такую фишку — сыграть на противоположности, на контрасте: это ведь интересно — оболочка веселая, радужная, а содержание демоническое.

Между прочим, один из факторов, почему я отказался от грима, от носа и от парика, от широких штанов и больших бульдогов на ногах, заключается как раз в том, что в последнее время люди часто отторгают образ клоуна. Они наперед вспоминают цирковые программы не первого сорта, где клоуны кидают мячик, свистят в свисточек, ничего не смешно, все пошло. Захотелось все сделать просто с нуля. И у меня сейчас оболочка совершенно бытовая, а содержание как раз таки клоунское.

Сложно было отказаться от грима и костюма?

Вообще не сложно. Мне все клоуны, которые гримируются, завидуют.

Опасались, что зрители могут не понять? Не узнать в вас клоуна?..

Конечно. Но сейчас уже всё в порядке. Прочь сомнения и страхи!

Борис, приподнимите завесу тайны над новой программой, которую вы сейчас готовите.

Она выйдет под названием «БеcпоНЯТЬе». Слово образовано от имени главного героя — старичка, которого зовут Нять, – и выражения «без понятия»: это то состояние, то пространство, в которое он периодически впадает, вспоминая молодые годы. Он уже находится на грани своего земного финала: сидит в кресле-качалке в маленьком цирковом вагончике, в котором ездил и работал на протяжении 50 лет, а потом стал слишком старым, цирк его отцепил, оставил в поле и уехал дальше. И вот он заканчивает жизнь, просматривая в голове возникающие «флешбэки» из прошлого. Вспоминает упущенную любовь, друзей, врагов, вспоминает свою неудавшуюся свадьбу, у него в голове рисуются картины о смысле жизни и устройстве мироздания. Сюжет довольно сюрреалистичный. Заканчивается все тем, что…

Может, не будете говорить, чем заканчивается? Оставим интригу для зрителя?

Да, действительно — пусть будет интрига! Все правильно.

Борис, случается так, что в неподходящей ситуации клоунская натура рвется наружу? Во время серьезной встречи, например, вдруг начинаете кривляться?..

Бывает, и постоянно. И я только сейчас понял, что это была клоунская натура, — ведь замечал за собой эту нелепость на протяжении всей жизни. Иногда начинал просто паясничать в совершенно неподходящий момент: когда меня вызывали к директору в школе — или в университете, разговаривая с ректором. И мне нравились ситуации, когда люди впадали буквально в ступор, не понимая, что происходит и почему. Сейчас я наконец осознал, что во мне жил мой клоун и потихонечку стучался, просясь наружу. И в итоге — прорвался. Но сейчас мы с ним подружились, я его контролирую.

Как реагируют люди, с которыми вы знакомитесь, узнав, что работаете клоуном?

Они восклицают: «Ха! Клоун!..» Потому что в их воображении сразу же рисуется картина с тем же париком и красным носом. Но после того как они посмотрят шоу, уже говорят: «Слушайте, а мы даже не думали, что клоунада может быть настолько интересной и необычной!»

Борис, есть ли у вас представление об идеальном зрителе?

Я над этим не думал и не хочу думать. Для меня интересен разный зритель. Я люблю совершенно пеструю публику, потому что мне нравится импровизировать, я тяготею к непостоянству. Не могу стоять на месте — постоянно делаю что-то новое, все время во что-то ввязываюсь. Если можно было бы описать своего идеального зрителя и постоянно на него работать, я бы помер со скуки. Пусть он будет не идеальный, пусть он будет всегда совершенно разный — в этом источник кайфа и драйва.

Хотелось бы попросить совета у клоуна — что делать, если в какой-то момент толпой навалились грусть, печаль и тоска? Куда податься?

Я вам посоветую 18 апреля прийти на программу «БеcпоНЯТЬе» — и действительно понять, что такое настоящий, качественный, современный, думающий цирк. И все как рукой снимет!..

Беседовал Валентин Рогатин
Фотографии: предоставлены Большим Московским цирком на проспекте Вернадского

Метка Борис Никишкин, клоунада, Цирк