Голографическое тело трибуна Овального

На голове у них были белого цвета овальные круги из пластмассы, прикрепленные на каркас из гнутой проволоки. На кругах было написано слово «Овальный». Из-за сходства овалов с нимбами митингующие на Брезентовой площади были похожи на святое семейство в изображении художника Бидструпа. Святое семейство шагало по лужам аки по суху и фотографировало друг друга на айпадики. Сам Овальный задерживался, великий трибун Брезентовой площади.

Сегодняшняя встреча была посвящена очередному, по правде сказать, привычному уже взрыву негодования по поводу того, что на недавних выборах он снова пришел вторым. Эту способность быть вторым быстро обратили в плюс политтехнологи брезентового вождя, а слово «кандидат» стало официальным обращением к Овальному, его титулом. Брезентовая паства была довольна. Из простой альтернативы она постепенно превращалась в степенную и дородную Альтернативу Альтернативовну.

После второго места в Москве Овальный выдвигался на выборах в областной совет города Новобрылинска с прицелом на политический блицкриг: сначала попасть в Совет Федерации, а потом стать его председателем. Заручился поддержкой в администрации президента, у самого товарища Славина! Выиграл, конечно.

Возможность порулить не просто опьянила. Она впрыскивалась порционно, действовала как белый элитарный порошок нечаянной радости. Овальный объявил, что гражданин – это звучит гордо, а настоящий россиянин, чтобы стать гражданином своей страны, должен соответствовать требованиям для получения Грин-карты. «Почему Россия не Америка?» – вопрошал трибун. «Потому, что мы не хотим соединить русский размах с американской деловитостью!» (Овальный где-то слышал это фразу, но был не в курсе, что сказал ее Сталин.)

По всей области открыли обязательные курсы гражданской зрелости. Вначале их захотели сделать выездными, в специально оборудованных кэмпингах Техаса, но в последний момент куда-то исчез бюджет революционного проекта по временному переселению народов отдельно взятой области. Лагеря, названные гуманитарными (сокращенно ГУЛаг), были открыты в бывших пионерских здравницах. Они охватывали все дееспособное население в возрасте от 18 до 80 лет. По итогам ускоренного трехмесячного обучения должно было состояться три экзамена: на знание английского языка (на уровне «свободный продвинутый»), экзамен по американской конституции (за неимением других к его проведению привлекли бывших преподавателей марксизма-ленинизма) и аэробике (сказались детские воспоминания: в детстве Овальный был большим поклонником Джейн Фонда.) Все три курса преподавались одновременно: английский учили по конституции, при этом сохраняли необходимый темп движений.

Реакция населения возникла спонтанно: почетная жительница Новобрыльска 73‑летняя Ефросинья Евлампиевна Перестукова отказалась садиться на шпагат в доказательство того, что «все люди рождаются свободными и равными в правах», и назвала Овального «проклятым янки». Ее сверстницы взялись за заботливо припасенные вилы. По области канонадой прокатились «овальные бунты». После этого – номенклатура есть номенклатура – Овального отозвали из Новобрылинска и предложили почетную роль вечного второго. «Будешь у нас как Зюганов, Жириновский и Миронов вместе взятые!»

* * *

За пятнадцать лет до этого в Барвихе состоялось секретное совещание. Престарелый Эльцэн принимал у себя дочь, зятя и крестного отца и, по совместительству, госсекретаря Захара Раисовича Куркулиса. Огромный лысый череп Захара кокетливо оттеняла миниатюрная ермолка (10 мм в диаметре, по числу сефирот), аккуратно размещенная на темечке. Ермолка была аккуратно вышита кремлевскими золотошвейками цветами и ягодами под Жостово.

Дочь поцеловала отца, зять поклонился, крестный отец заулыбался и начал с места в карьер: «Настоящим преемником может быть только ваш клон, Борис Николаевич. Наши западные друзья пошли по пути биологического клонирования. Но пока преуспели только с овечкой. Мы пойдем другим путем. Так по традиции ходят все правильные русские люди».
Эльцэн властно прервал крестного отца. «Не так сели, дочь справа, Валя рядом, а ты, понимаешь, вот с этим, в дальний левый угол». Крестный отец оказался там, где было сказано, с проворностью бильярдного шара, пущенного в лузу. Перемещение в пространстве не помешало ему продолжать свой монолог. Не вполне привыкший к такой прыти, Эльцэн слушал, удивленно приподняв брови.

«Б‑б‑борис Николаич, Б‑б‑борис Николаич, вы только послушайте, – перебивая сам себя, затарахтел крестный отец. – Большевики почти семьдесят лет пытались оживить Ленина, поэтому и Мавзолей завели. Там не только тело хранилось, но и удерживалось в одном месте то, что церковники называют «душой», а мы называем лептонной энергией. Фокусировка лептонной энергии вокруг тела, которому не дают разложиться, приводит к потрясающим результатам: можно управлять климатом, перемещать на стройки или на целину массы людей и самим перемещаться в истории быстрее, чем другие. Все это еще древние египтяне знали. Зуб даю». – При этих словах Захар Раисович улыбнулся всеми своими двадцати двумя бриллиантовыми фиксами.

«Ну и где они теперь, большевики? Папа их в 91-м обнулил до Зюганова», – не выдержала Таня. «Рассосалась их лептонная энергия, одна лепота осталась», – поддакнул Валя. «Коммуняки сами не понимали, что оказалось в их руках, думали, что все это энтузиазм. Поэтому и проиграли. К тому же, когда хотели хоронить Сталина, впопыхах похоронили Ленина. Напились вроде, перепутали. А может, замысел в том был: от старого вождя избавиться, а нового оставить. Пришлось потом Сталина под Ленина гримировать: лысину ему стричь, в рыжий цвет красить, бороду клеить. Но вся система нарушилась». Эльцэн помычал и высказался: «Опять не так сели. Куркулис. Ты все-таки крестный. Отец. Нужно сидеть  справа».


* * *

Тем временем, спустя пятнадцать лет, на Брезентовой площади продолжался митинг. По традиции он перешел в пикник, в который раз организуемый силами поваров из ресторанов, нанятых мэрией. Повара были переодеты в форму ОМОНа и соревновались в приготовлении снеди-барбекю. Всеобщей любовью пользовалось семейное блюдо под названием «Ананас», выполненное из имитирующих тропический фрукт жареных на вертеле внутренностей мелкой птицы (рябчики, фазаны и т.д.).

Сегодняшнее действо было призвано привлечь новый для Овального электорат: старшее поколение, традиционно потчуемое перед выборами письмами и пайками. Действующая власть как бы отщипывала по крохе от себя теплые слова и продукты второй категории и свежести. Однако возрастной электорат реагировал на скромные дары как на причастие, тщательно смешивал вербальное со съедобным, аккуратно пережевывал, запивал жидковатым пенсионерским чаем. Овальный решил сделать ход конем и объявил, что излечит от информационного излучения трех первых телеканалов, виновных во всех болезнях пожилых людей. Информация об этом была размещена на овальных тумбах Овального, выстроенных с согласия мэрии еще в 2013 году, а также на овальном светящемся табло, информирующем город о новых приключениях Овального с высоты московского Сити.

Самого Овального там по-прежнему не было. Перед выступлением народного трибуна на сцене работала команда политического разогрева.

Телеведущий Лев Прогонов скандировал: «Кто тут единственный европеец?» и отвечал себе: «Мы – единственный европеец!» Тысячи айпадов засветились словом «европеец». Потом пришла очередь поэта Трудинштейна. Он прочитал переделанную басню «Ворона и Лисица», в которой вместо сыра фигурировал Колобок. Ворона роняла Колобок, а он укатывался от Лисы. Басня заканчивалась моралью: народ – это Колобок (Трудинштейн прочитал со значением: «Ко-лобок»), и он со своего пути не свернет. Айпадики в руках у брезентовых людей замигали колобками, похожими на планету Земля.

Следом за Трудинштейном слово взяла активистка Мымрикова. «Власть запрещает усыновлять. Значит, нужно добиваться, чтобы можно было добровольно становиться свекрами, деверями, золовками. Демократия – это когда каждый каждому внучатый племянник!» Айпадики одобрительно загорелись картинками Химкинского леса.

После Мымриковой на сцену взгромоздился националист Рылов, одетый одновременно в телогрейку, доспехи тевтонских воинов и пояс шахида. В руках у Рылова сиял огромной величины многоэтажный гамбургер с солонкой на вершине. Гамбургер был бережно укутан в рушник. «Хватит кормить Канзас!» С этими словами Рылов стал рвать гамбургер и расшвыривать по сцене куски булки, листья салата и части сочащихся жиром котлет. Последней была жестоко раздавлена солонка, хрустнувшая под ковбойским сапогом националистического трибуна. Айпадики в один миг осветились красочными зигами.Наконец, вышел глава движения «Горы за Овального» дед Усман в тюрбане и туфлях с загнутыми носками, как у старика Хоттабыча. Подняв глаза к небу, он заговорил: «В каждом нашем кишлаке издревле цветет цветок толерантности. Не только винтовка, но и метла рождает власть. Берите в руки метлу, становитесь правоверными. Тогда цветок толерантности расцветет и для вас». Айпады брезентовых людей дружно издали звуки лезгинки. Овального так и не было.


* * *

Тем временем пятнадцать лет назад продолжалось совещание в Барвихе. «Б-б-борис Николаич, Б-б-борис Николаич, что вы, это вы. Отец. Родной». Так Захар Раисович отреагировал на предложение Эльцэна пересесть. Привычно перебивая сам себя, он, со сбившейся от выступившего пота ермолкой, переместился в новую лузу и уже было открыл рот, чтобы продолжить, как его перебила дочь Эльцэна.

«Система разрушилась? Знаем, что разрушилась», – отреагировала на фирменную отцовскую рокировку Таня. «Где теперь этот Союз нерушимый?», – развел руками Валя. Куркулис суетливо продолжил: «Нам большевики и не нужны. Они лептонное поле Мавзолея направляли вовне. А нужно вовнутрь. Тогда можно создать биоголограмму любого человека. Ваше «Я» удвоится. Проблема бессмертия найдет простое и элегантное решение (Куркулис загнул палец.) Почти такое же элегантное, как математическое доказательство (Захар Раисович внезапно вспомнил о том, что еще в советские времена стал доктором физ-мат. наук).

Никакого воскресения не потребуется. И это будет не фантом, не нежить, не фикция. Даже в зеркалах будете отражаться, без вопросов. Россия страна монархическая. Ей нужен престолонаследник, и не простой, а Богом избранный. Помазанник. Мы и эту проблему решим. (Куркулис загнул еще один палец.) Все время будете править Вы. Только не Вы одинаковый, а Вы – разный, соответствующий Вашей могучей натуре. Это фактически путь к бессмертию.

И от еще одной проблемы мы вас освобождаем. (Куркулис загнул палец, одетый в перстень с бриллиантом в 5 карат.) Вам нужно будет только зайти в Мавзолей, а лучи сами сделают свое дело: выберут из населения РФ того, кто будет Вашим лептонным преемником – хоть из Марьино, хоть из Мордовии. Мы сразу поймем, кто это. Биоголограмма идеально адаптируется к обстоятельствам. Гарантируется и эффект внешнего сходства. Голоклон будет универсальным солдатом внутренней политики.Демократы будут за Вас, националисты – тоже, даже коммуняки – и те будут за Вас. Как видите, три преимущества по цене одного». На этих словах Куркулис осекся, поняв, что сболтнул чего-то не то, веки его замигали в асинхронном тике.
«Не так сели», – рявкнул внезапно взбодрившийся Эльцэн и усадил Куркулиса себе на колени. Куркулис съежился и замер. Тик у него совсем прошел.

* * *

Пятнадцать лет спустя на Брезентовой площади продолжался митинг. Недополучившие зрелищ горожане поторопились перейти к хлебу – вечер не должен быть потерянным. Променад на свежем воздухе сделал свое дело: кульки с мэрской снедью разлетались в мгновение ока. Да и мэрия постаралась: куриные крылышки по-сычуаньски, чайные яйца, индюшачьи сердечки, мясо лакедры, дальневосточные гребешки, королевские мидии, каракатица под уйгурским маринадом, крокет из лангуста, печень летающей рыбы, фаршированная белыми грибами кожица фазана, пельмени с морепродуктами, множество канапе и суши. Еда заполняла участившиеся заминки на сцене, придавала ощущение благостности, умиротворяла.

Внезапно на сцену вернулся Лев Прогонов. Походка его была слегка приседающей, нетвердой. Обхватив микрофон, срывающимся голосом он сделал объявление: «Наш долгожданный Олег Овальный! Великий трибун! Единый кандидат Земли Русской!» Овальный был одет в римскую тогу, отороченную в народном стиле, вологодским кружевом. Тога была не слишком уместна в прохладном ноябре, но на это никто не обратил внимания. На голове у трибуна, как и у всех, красовался пластиковый нимб. «Дорогие мои, хорошие», – неожиданно начал свою речь Олег, и вместо извинений за опоздание продолжил: «Овальный видит вас, Овальный знает вас, Овальный вас любит!!!»

Толпа ответила стройным одобрительным урчанием. Потом со сцены раздалось привычное: «В Кремле – кремлины… Это опричнина киборгов, рассадник нечисти… Не дадим кремлинам питаться вашими жизнями. Не дадим пить наши соки… Вить из нас плети…» С каждым словом Овальный распалялся все больше: «Переверни машину, опрокинь власть киборгов‑кремлинов! Пару лет назад я обещал вам дать знак, когда это делать! Момент пришел! Объявляю кремлинам автовойну!» На этих словах с вождем Брезентовой площади произошла трансформация, которую заметили все. Олег Овальный внезапно замигал как экран ТВ‑настройки и стал плоским, совершенно двухмерным. От тела в тоге остался один контур, по нему чартерными рейсами курсировали помехи.

Толпа напряженно жевала. Мысли ее были обращены к проискам проклятых кремлинов.

Андрей Ашкеров
Иллюстрации: Константин Потапов

Один комментарий на «“Голографическое тело трибуна Овального”»

1. Kerri Lonsdeyl:

   26.03.2017 в 7:07 пп

   Андрей Ашкеров! Повесть сильнА, но явно не окончена. В финале должна появиться красивая длинноногая девушка по фамилии Придурицкая и они с Овальным должны пойти ночью гулять по мосту, дальше вы знаете. Благодарить меня не надо.

   Войдите, чтобы ответить