Отчего по-лютому прёт писателя Андрея Геласимова

В ноябре 2017 г. в издательстве «Городец» у писателя, лауреата премии «Национальный бестселлер» Андрея Геласимова выходит новый роман «Роза ветров», главным героем которого стал исследователь Дальнего Востока, капитан-лейтенант Геннадий Невельской. Создавая мир своего персонажа, писатель с головой погрузился мир географических открытий и морской романтики. Когда-то Геласимова не приняли в военно-морское училище. Благодаря героям романа он исполнил свою большую мечту – побывал на палубе транспортного судна «Байкал», который шел на Дальний Восток 150 лет назад. В интервью Eclectic писатель рассказал о своем новом романе, особенностях своей литературной «кухни» и том, почему в современной литературе нет таких титанов, как Толстой и Достоевский. 

Андрей, как родилась идея романа «Роза ветров»? 

Много лет назад я прочитал статью о капитане-лейтенанте Невельском, который практически самовольно поднял российский флаг в Приамурье. Меня тогда удивило, как это можно самовольно поднять флаг на территории, которая нам не принадлежала? Причем это делает не юноша, а 30-летний капитан-лейтенант. Если бы его экспедиция провалилась, он бы пошел под суд и от него бы открестились. Мне понравился героический поступок Невельского, его желание действовать нисколько не сомневаясь. 15 лет вынашивал эту историю, читал литературу и вот теперь удалось ее написать.

О чем этот роман лично для вас?

Для меня это, прежде всего, разговор о личности в истории. Амурская экспедиция — очень крупное событие, но люди, которые находятся в конкретном историческом моменте, не всегда отдают себе отчет, каковы будут последствия их действий, будут ли они влиятельны на геополитику. Но, тем не менее, Невельской несет на себе эту задачу. Мне было интересно посмотреть, как он сначала соглашается принять на себя эту ответственность, как развивается и становится вровень с нею. Он переходит из плоскости личной жизни в плоскость историческую – становится державным, государственным человеком нового типа. И этот момент мне был крайне интересен, как человек принимает на себя эту роль, хотя сначала не хотел и не планировал.

Первоначально произведение называлось «Между львом и драконом». Почему вы поменяли его на «Розу ветров»?

Дело в том, что название «Между львом и драконом» очень привязано к ситуации борьбы между тремя империями в середине 19 века. Я почувствовал, что слишком загоняю себя в шоры строго политические, потому что лев – это была британская империя, дракон – китайская империя, и между ними оказывался русский медведь. В названии «Роза ветров» много метафор зашито. Роза ветров изначально делалась для того, чтобы показать доминирующее направление ветра в какой-то конкретной области, то направление, которое влияет на судьбу корабля и всего экипажа. Для меня эта метафора стала очень важной. У каждого из нас свой доминирующий ветер.

Столкнулись ли вы с какими-нибудь трудностями в процессе создания текста?

Трудности были, прежде всего, это небольшой объем информации о Невельском и его экспедиции. Официальная информация подвергалась редактуре, поэтому факты по крупицам приходилось собирать и многое достраивать между строк. Воспоминания Невельского были изданы лишь спустя год или два после его смерти его вдовой Екатериной Ивановной и под редакцией великого князя Константина Николаевича. Члены царской семьи имели доступ к этой книге, и я думаю, что Константин Николаевич ее редактировал на предмет того, что можно сообщать публике, а что нельзя. И эти лакуны мне приходилось восстанавливать за счет анализа, за счет намеков в каких-то других источниках, письмах других людей. Это было непросто, вот в этом была сложность.

Писательское вдохновение, интуицию подключали?

Скорее, работал как детектив. Использовал умение анализировать текст, свои режиссерские и педагогические навыки. По второму образованию я театральный режиссер, и нас обучали анализу текста, который готовится к постановке в театре. Когда вы его разбираете, вы находите авторскую интенцию и средства, которыми эта интенция реализуется. Ну и, кроме того, я 10 лет преподавал в университете анализ текста и, как мне кажется, ловко научился понимать, что написано между строк, что имел в виду автор, даже если он прямо об этом не сказал.

А визуально представляли себе картинку, когда описывали ту или иную сцену в тексте?

Конечно. Когда пишу, я вижу картинку, причем вижу сцену нелинейно, не текстом, а всю целиком. Мне только нужно успеть записать, кто где стоит, что на горизонте видно, что над головой героев. Вот это все я вижу одномоментно и сразу, надо только успевать записывать. Это мой творческий способ, он тесно связан с моей профессией.

Отрывок из книги «Роза ветров» (М.: Городец, 2017):

«…Невельской смотрел на медальон и думал о своей собственной Розе ветров, о том, что у каждого человека – свой луч, своя судьба, свой преобладающий ветер. Он вспоминал матушку, дядю Петра Тимофеевича, адмирала Литке, великого князя Константина Николаевича, графа Перовского, генерала Муравьева и даже литератора Тютчева, и все они, такие несхожие между собой, вливались друг в друга и составляли вместе его луч – луч капитан-лейтенанта 10-флотского экипажа Геннадия Невельского, стоявшего сейчас под сахалинским небом на палубе своего транспорта перед лицом огромных событий, на которые твердо и неотвратимо указал этот луч господствующего в его судьбе ветра».

Вы часто меняете темы ваших произведений: то пишете о степях и Великой Отечественной войне («Степные боги»), то рассказываете о жизни современного театрального режиссера («Холод»). Почему сейчас выбрали морскую историю?

Эта история про Невельского оказалась для меня очень личностной. Дело в том, что у меня отец служил на Тихоокеанском флоте, на среднеморской подводной лодке, он был главстаршиной, командиром дизельного отделения мотористов. И служил ровно в том месте, где происходят все основные операции амурской экспедиции. Это место раньше называлось Константиновской гаванью, сейчас это Советская гавань. Мне это было очень важно. Я и сам когда-то поступал в военно-морское училище, но не прошел медкомиссию. А так сейчас бы командовал каким-нибудь боевым кораблем.

Многие ваши произведения экранизированы, большинство сценариев вы создавали к ним сами. Сценарий для фильма писать сложнее, чем литературное произведение?

В технологическом отношении да, сложнее, кино — это все-таки во многом еще и производство. Когда в кино работаешь, вокруг тебя талантливые люди, и они часто подсказывают очень хорошие идеи. Писатель, когда пишет роман, он, в общем-то, аутист, он такой заключенный в одиночной камере, и с воли до него доходят только какие-то перестуки через соседнюю стенку. Это максимум, что ты слышишь. В литературе вы занимаетесь вообще чистым творчеством. У вас нет границ, у вас нет дедлайнов, у вас нет продюсера, который стоит за спиной, и даже у вас нет редактора. Когда вы пишете роман, вы вообще свободны, у вас есть единственный редактор – вы сами. Поэтому тут все по-другому, это просто разные профессии. 

Для современного писателя важно, чтобы его произведения были отмечены литературными премиями?

Для меня не очень, а для масс, я думаю, это важно. Меня волнует сам процесс работы над романом. Я всегда с трепетом жду, когда закончится новое произведение. Я начинаю грустить. Мне больше не надо утром вставать и с легким восхищением замирать, а что дальше. Хемингуэй говорил примерно так: «Всегда вечером не дописывайте до конца то, что придумали, чтобы утром было интересно, что дальше».

Есть у вас литературные учителя, на кого вы равняетесь?

Сейчас, когда мне нравится, что написал, я всегда говорю: «Не стыдно было бы показать Бродскому. Или не стыдно было бы показать Толстому». Эти две фигуры для меня остаются важнейшими, причем Бродский – даже не с точки зрения литературы, сколько с точки зрения жизненной позиции, его личной морали.

Как вы относитесь к тому, что в современной литературе нет таких титанов, как Толстой, к примеру, и Достоевский?

Это, с одной стороны, конечно, жалко. Если бы у нас были такие мастодонты, то весь мир прислушался бы к нам. Но, с другой стороны, самой литературе это не очень полезно. Это обязывает, вы начинаете подравниваться. У нас сейчас ситуация, когда бульон варится, он еще не сварился, но он такой насыщенный и кипит, и это позволяет звучать очень-очень разным голосам, которые в присутствии больших голосов могли быть не услышаны. Эти люди не нашли бы своего читателя, своего издателя и так далее. Мне чем нравится наше время — тем, что каждый человек – генерал. Уже нет назначенных генералов, понимаете?

Что, по-вашему, важнее в современной русской литературе сегодня – художественные особенности или сюжет, необычность самой истории?

Это очень хороший вопрос на самом деле. В 90-е годы, начале 2000-х гг. у нас были важными художественные особенности. Все премиальные жюри в основном судили книгу за стилистику. Интересно было, как автор работает с языком, какой у автора лексикон, как он синтаксис выстраивает. И чем сложнее был синтаксис и лексические решения, тем больше возможностей у книги получить в России какую-то премию вроде «Букера». Сейчас время меняется. После 2010-го появилось уже много авторов, которые ставят на хорошую историю, на динамичное развитие сюжета и необычного, яркого персонажа. Я считаю, что это путь здорового искусства, которое было прервано той немного выморочной интеллектуальной литературой начала 2000-х. Это путь Толстого, Достоевского, Диккенса и Бальзака, путь литературы жизни, к которой мы снова вернулись.

Какой совет вы могли бы дать начинающим авторам: о чем писать, чтобы пробиться?

Замечательный ответ на этот вопрос дал репер Баста. У него есть трек, и слова звучат там примерно так: «Время летит вперед! … Но по-прежнему меня прет от рэпа, от которого по-лютому прет!». Вот это совершенно точная формулировка. Писать надо о том, от чего вас по-лютому прет, все остальное просто не получится. Придумывать ничего не надо. Вот меня реально «прет» от того, как на корме боевого корабля поднимается Андреевский флаг, у меня в этот момент мурашки бегут по коже и перехватывает дыхание. Мне это очень важно, когда экипаж собирается на палубе, когда раздается команда: «На флаг!» или «Стоять смирно», когда кричат: «Командир на мостике», для меня это важно на каком-то подсознательном уровне, и поэтому я об этом пишу.

Чем планируете заняться после выхода «Розы ветров»? 

Планы очень простые. Сейчас активно собираю материал для нового романа о рэп-культуре. Я пытаюсь в нее войти, понять ее философию и эстетику. Мне очень интересно, чем занято современное поколение, да и читатели часто спрашивают, а кто герой нашего времени. У рэперов очень большая аудитория. Я старею, а тот же Баста собирает 35 тысяч человек на концерт в «Олимпийском»… Буду исследовать, собираюсь сделать такой обобщающий портрет, буду искать типичные образы молодых людей. А строиться все будет вокруг одной главной фигуры — Василия Вакуленко.

Справка о писателе:

Андрей Геласимов – современный российский писатель. Автор книг «Жажда», «Год обмана», «Степные боги», «Рахиль», «Холод». Лауреат премии «Национальный бестселлер» и других литературных наград как в России, так и за рубежом. 

Беседовала Ирина Вичева
Фото: Аркадий Богатырев, пресс-служба издательства  

Метка Андрей Геласимов, Интервью, писатель