Момент истины

Исчезновение из нашей жизни героев – острый симптом для общества: оно в ментальной горячке, повсюду мерещатся тени злодеев, а не следы героев. Общество нуждается в холодном полотенце на лоб и в каплях безусловной любви от болей в сердце. Ему необходим порыв.

Возможно, мы не правы, возможно, мы патетичны. Но мы говорим о звездах. А значит, в первую очередь о Юрии Гагарине.

Когда произносишь его имя, не остается наших и ваших, достойных и недостойных, понимающих и непонимающих. Он герой для всех, кто жил, живет и будет жить на планете Земля. Но кто и что он: символ или человек, слава или жизнь, триумф или любовь, совесть или страх, задача или судьба? Мы в его образе ищем человеческое, очень человеческое, но боимся заболеть «желтухой». Мы ищем высокое, но хотим избежать пафоса. Мы ищем правды, но она бывает только личной. Мы не хотим установить факты, мы хотим ощутить жизнь.

И вот с этого места начинается интересный разговор. На троих: Нормунд Лацис, рожденный в начале космической эры, драматург, профессор ВГИКа; Валентин Рогатин, рожденный в разгар космической эры, журналист; Нино Самсонадзе, тоже из периода взлета великих надежд, «креативный философ» журнала.

Нино: Так или иначе, каждый человек в нашей стране соприкоснулся с именем Гагарина. Лично. Было нечто, что задело, замкнуло, запомнилось. Моя мама часто любит вспоминать, как 12 апреля после сообщения ТАСС они всем курсом, не сговариваясь, пошли на Красную площадь. По всему городу двигались слаженные колонны, никто не задирался, не бузил, был выплеск такой эйфории, такой радости, какого не было никогда, и неизвестно, будет ли еще когда-нибудь. Как я потом читала, городские власти растерялись, думали даже разгонять людей, но потом пришло указание сверху – не трогать. И вся Москва ликовала, обнималась, смотрела в небо. Мама рассказывала, а мне передавались ее ощущения, я словно видела эту картину: тысячи людей с открытыми, живыми, вдохновенными лицами. И фантастическое объединяющее чувство – «мы сделали это!». Наверное, такое бывает только раз в истории страны. И даже невозможно придумать другого такого события, которое могло бы обладать подобной объединяющей силой.

Из дневника генерал-полковника авиации Николая Петровича Каманина,
руководителя отряда космонавтов, помощника Главнокомандующего ВВС по космосу (1960–1971 годы)

Нормунд: Я четко помню 1968 год, мне было семь лет. У нас дома не было телевизора, папа считал, что книжки важнее. Но радио было, и он время от времени слушал «вражеские голоса». И вот передают сообщение по «Маяку» о том, что Гагарин погиб. Мне было так его жалко, что я разрыдался и долго плакал. Но никому не сказал, почему я плачу. А ведь тогда не было столько информации, образ был не растиражирован, на каждом углу реклама не висела. Но это было настоящим потрясением, настолько был сильный образ этого человека.

Валентин: Года три назад я с компанией друзей поехал отдохнуть на выходные в загородный коттедж. Ребята, которые нашли место и внесли предоплату, упорно называли его «домиком Гагарина». Тогда я об этом не задумывался, как, впрочем, и остальные – мы ехали прочь от московской суеты. Даже фотографируясь у мемориала, находящегося на территории коттеджа и установленного на месте гибели первого космонавта, я до конца не осознавал, жизнь какой мировой фигуры, какого мирового символа там оборвалась. Сегодня жалею, что тогда знал о нем так мало и не было у меня с собой даже пары гвоздик. И меня заинтересовал такой вопрос: «Что же такое Гагарин?» Правильный ответ звучит так: «Это не имя собственное, не один человек, это все те люди, которые сделали возможным первый полет человека в космос: начиная с Циолковского и заканчивая Королёвым».

Нино: На самом деле крупных, выдающихся людей в советской космической программе было очень много. Космос – дело титанов. Но и сложностей, глупости, корысти, формализма и спешки тоже хватало.

Нормунд: Если хотите достоверности, почитайте дневники генерал-полковника авиации Каманина, они написаны по-военному сухо, но настолько полно, что буквально видишь, как все происходило. Он был легендарной личностью – получил золотую медаль Героя Советского Союза за спасение челюскинцев, прошел войну. А для отряда космонавтов был как отец родной. Он и Королёв фактически вырастили первые отряды космонавтов. Он писал смело, что думал, потому что делал это для себя.

Валентин: Мне кажется, Гагарин с самого начала в отряде космонавтов был лидером. Он сразу стал выделяться и характером, и подготовкой.

Нормунд: Это нам сейчас удобно так рассматривать его личность, видеть во всем смысл, потому что это хорошо укладывается в наше представление о неслучайности. Ведь мы рассматриваем его жизнь с конца: знаем все, что случилось дальше, и потому домысливаем. На самом деле просто так обстоятельства сложились, выбрали его, а могли выбрать Титова или Нелюбова. Случайность выбора была. Теперь кажется, что не могло быть иначе – случившегося не отменишь. А вот если бы выбрали Титова, вся история могла бы пойти в другом направлении.

Нино: Люди, которые делали окончательный выбор, обладали хорошей интуицией и понимали, что роль первого – огромная ответственность.

Валентин: Меня поразил ответ Гагарина на вопрос в интервью для телеканала Би-би-си. Его спросили: «Вы просидели несколько часов в кабине космического корабля в ожидании старта. Пришлось сильно поволноваться?» На что он ответил: «Нет, я совсем не волновался, был спокоен. И в момент полета тоже. Можете запросить у наших медиков показания приборов в подтверждение моих слов». Ведущий явно растерялся, услышав такой ответ! Да и я не могу себе представить, какими качествами нужно обладать, чтобы не нервничать в подобной ситуации! Я все же думаю, что тут Юрий Алексеевич немного слукавил.

Нормунд: А я ему верю. Гагарин был офицером и выполнял приказ. Когда я служил в армии, полностью тогда почувствовал, что значит приказ: послали Каманинана пост – идешь, послали на кухню картошку чистить – чистишь и не волнуешься ни за что. Был ли у него страх? Может быть. Тогда еще не осознавали уровень опасности: они были молоды. А молодости свойственно бесстрашие. Возможно, после гибели Комарова пришло осознание реальной опасности, а тогда-то была неизвестность. Мужество – это то качество, что привлекает в космонавтах. Комаров прекрасно знал, что ракета не доработана, что он идет на заведомый риск, но он не мог отказаться от полета. Гагарин был его дублером, и тогда полетел бы он. Часто говорят, что в Советском Союзе не было достоинства офицера, что оно закончилось с революцией. Нет, оно было. Были и честь, и достоинство, и большое мужество. Такие люди есть и сейчас. Я примерял ситуацию Комарова на себя: если бы я знал, что могу погибнуть, ни за что бы не полетел.

Валентин: Лично мне Гагарин видится человеком бесконечно добрым, простым – таким, каким и должен быть Герой. Не хочется, чтобы он превратился со временем в безликий символ эпохи, хочется помнить его личность, помнить трудолюбивого человека с безграничным обаянием, каким он и являлся. К примеру, приземлившись на колхозном поле в Саратовской области, спеша к телефону оповестить командование о благополучном завершении полета, Юрий Алексеевич все же спросил у встреченных им колхозников: «А вы уже сеете?» Обычный человек, который жил и рос среди обычных людей и, став Героем, не изменился. Просто жил он теперь на виду у всего человечества.

Из дневника генерал-полковника авиации Н.П. Каманина

Нино: Нет, он изменился. Не мог не измениться. Если до полета он вел жизнь советского офицера, летчика, который готовится к сложному заданию, и эта жизнь была ему понятна и не вызывала психологических сложностей, то потом в роли «Первого гражданина Вселенной», человека, которого все хотят потрогать, по-моему, ему было сложнее, чем в космосе.

Нормунд: Начальная биография у Гагарина обычная, как у тысяч людей в Союзе. До полета событий в ней было не особо-то много: война, училище, свадьба, отряд. А после полета каждый день был перенасыщен событиями, расписан по минутам. Он встречался и с простыми людьми, и с королевами, и с президентами. А для руководителей страны вообще был человеком-знаком, без которого нельзя обойтись на любом торжественном мероприятии. И что тут спрашивать про драму? Вот ты пойди, брось все свои любимые занятия, не пиши, а поработай в роли официанта, например, делай нелюбимое неинтересное дело, поживи так, когда тобой распоряжаются, и не ты решаешь. А он летать хотел – он был нормальным советским летчиком. Сначала было трудно, потом, кажется, он смирился, и в конце тяжело прорывался снова к полетам.

Из дневника генерал-полковника авиации Н.П. Каманина

Нино: Но, согласись, он был особенным. И улыбка, и то, как он держался, и то, как себя вел. Флёр цельной личности, обаяние – куда его денешь – ведь было!

Нормунд: Он был красив, причем простой красотой. И харизма присутствовала, да еще и подкрепленная миллионным ажиотажем. Как его в Англии встречали – народ с ума сходил! Но подкупает другое: когда я для сценария своего фильма много лет собирал материалы, то перелопатил огромное количество фотографий. И среди них есть одна, хорошо известная, когда Гагарин дома лежит на ковре и играет с дочками. На цветной версии фотографии отчетливо виден этот ковер, квартира. Поражает то, что первый человек страны живет ровно в тех же условиях, с той же мебелью, что и тысячи обычных семей – простой скудный советский быт. Разве так должно было быть? Это многое может говорить о человеке: он не поменялся после славы.

Валентин: Может, дело в его легендарной скромности, которая уходит корнями в трудолюбие, и в уважении к работе другого человека? Был случай: в Казанлыкской долине в Болгарии крестьянки преподнесли Гагарину букет красивейших роз, какие растут только там. Он увидел руки крестьянок, исколотые шипами, грубые от работы и почерневшие от солнца. И в этот момент одна из них быстро наклонилась и поцеловала ему руку. Как он смутился! Какое потрясение пережил в то мгновение, какую несправедливость ощутил! Ему тогда было обидно до слез, и он еще долгое время никому не рассказывал об этом случае.

Нормунд: Чтобы понять масштаб его личности, представь глобус и микронную точку на нем – это один человек. И вот одна эта точка освещает весь глобус. Вот сила личности! И он с такими же мощными фигурами встречался: с Че Геварой разговаривал, с Фиделем братался. А еще была история с «Битлами»… Откуда-то появилась на «Сотбис» пластинка Beatles с подписью Гагарина. Кто знает, может он и с ними встречался… Чем не кинематографический сюжет: они репетировали, он приехал, они спели вместе. Ведь возможно, а? А встреча с английской королевой! Их оставили вдвоем поговорить. Гагарин смотрит на стол, а там ряды приборов, и он обращается к королеве: «Вы не подскажете, что мне брать?» А королева отвечает: «Не беспокойтесь, я и сама иногда забываю, что после чего брать».

Был и такой эпизод. Гагарин полетел в 1964 году на авиасалон в Ле Бурже. Его привезли на авиационный завод, показали, как делают технику, самолеты, и завели в подразделение, где собирают гоночные автомобили. Спортивная модель очень ему понравилась. А по возвращении в Москву его вызывают во французское посольство – и в подарок преподносят синий спортивный автомобиль. А скорость была его слабостью. Многие космонавты любили гонять, тем более что машины у них были, и дороги тогда были пустыми. Я хочу сказать, что он, конечно, не был святым. И пил, и курил. А как не закуришь и не выпьешь – у кого хочешь рассудок мог пошатнуться от происходившего. Руководители партии и правительства его не щадили: съезды, заседания, поездки, его вызывали на торжества и приемы.
А ведь была еще охота – с Хрущёвым или с Брежневым. И опять же пьянка. И каково приходилось Гагарину, ведь он любил животных, тащил их домой. Были случаи, когда зайцы и куры бегали у них по комнате, а он должен был ходить на охоту и в животных стрелять. Только сильный характер, живой ум могли это все выдержать.

Из дневника генерал-полковника авиации Н.П. Каманина

Валентин: Да, насчет ума Юрия Алексеевича еще отличался остроумием. Известен случай в Японии. Днем он купил в магазине несколько игрушек в подарок своим любимым дочкам, а вечером на пресс-конференции раздался такой неожиданный вопрос: «Нам известно, мистер Гагарин, что вы везете домой детские игрушки. Неужели даже ваши дети, дети первого в мире космонавта, не могут иметь в СССР хорошие игрушки?» Прозрачный намек на то, что в Советском Союзе даже игрушек нет. Неприятный вопрос, но Юрий Алексеевич ответил на него с улыбкой: «Я всегда привожу подарки своим дочкам. Мне очень хотелось сделать им и на этот раз сюрприз: привезти японских кукол. Очень жаль, что вы заговорили о моей покупке. Завтра об этом напишут в газетах и, возможно, даже узнают в Москве. Сюрприза не будет. Вы испортили праздник двум маленьким девочкам».
Одобрительный гул журналистов в зале дал понять, что ответ попал точно в цель.

Нино: Смотри, мы все время ищем эпизоды, где он живой. И с удовольствием посмотрели бы фильм, пусть без сверхточной истины о том, как именно все было. Но с правдой характера, правдой истории. Нам важно его прожить, важно переживание масштаба и искренности. Ведь даже в своих коммунистических взглядах он был искренен, говорил как думал, как чувствовал.

Нормунд: Юрий Алексеевич Гагарин был советским человеком и верил в идеалы коммунизма. Время было такое. Конструкция в голове стояла, и не было повода в ней сомневаться. А точность событий уже не восстановишь. Время прошло, память человеческая избирательна, свидетели состарились, многое просто смыто, и даже близкие не восстановят образа. Но мы можем создать свой образ. Лишь бы было талантливо передано, лишь бы пробивало. Ведь так интересно воссоздать картинку того времени, все эти встречи, поездки, общение, чтобы уловить дух, чтобы захватывало. Шестидесятые годы – великая эпоха.

Валентин: Но как же так случилось, что он погиб еще молодым? Ведь это странная гибель, до сих пор нет точного ответа, что именно случилось.

Нормунд: А вы знаете, момент гибели не имеет значения для образа. Причина может быть совершенно банальная, но нам хочется думать, что это был героический поступок. В проекте фильма, над сценарием которого я работаю, в финале герой просто улетает. Выходя из столовой, он оборачивается и видит смутный образ Комарова – знак последнего полета. Все.

Из дневника генерал-полковника авиации Н.П. Каманина

Беседовали Нино Самсонадзе, Нормунд Лацис, Валентин Рогатин
Фотографии предоставлены «РИА Новости»

Метка история