Артем Лысков: Я яркий внутри!

Коля Платонов из сериала «Ранетки», покоривший миллионы девичьих сердец, Петров из «Закона и порядка», Ванечка Клюквин из мюзикла «Растратчики», его голос звучит в русском дубляже картин «Великий Гэтсби» и «Стив Джобс. Империя соблазна». Актер театра, кино и мюзиклов Артем Лысков не так давно даже рассматривался на роль в легендарных «Играх престолов». Артем оказался умным и тонким собеседником, с которым мы поговорили о том, как сложно дублировать фильмы и что главного в игре актера.

Как вы выбираете роли?

Главное, что все актёры должны делать – это грамотно выбирать вектор своего развития. Сейчас у меня такой этап, когда возраст идет к 30 годам, из которых 10 лет я активно снимаюсь и имею в своей копилке около 30 проектов, что, думаю, неплохо. Мне уже нет смысла браться за какой-то проект ради опыта. Раньше приходилось сниматься, чтобы просто научиться, ведь работать в кино у нас не учат. И чтобы быть готовым и технически оснащенным к работе с хорошим режиссером, надо сниматься, сниматься и сниматься. А сейчас я начинаю медленно переходить на качество, и уже могу позволить себе не ориентироваться на количество. С агентом мы занимаемся именно стратегическим выбором ролей. Не скажу, что это какой-то бизнес-план, это наш устный договор, в какую сторону мы хотим развиваться. От этого уже зависит выбор проектов и упор на роли, в которых хотелось бы себя проявить.

Что самое сложное в работе актера?

Научиться ждать. Артисты нетерпеливые люди, знаю по себе. Приходится учиться тому самому терпению, без которого и не сыграешь, и роль не получишь. Когда ты молод, хочется всё и сразу, а сейчас я уже начинаю понимать, что если ты будешь работать, то твоя роль, твой проект от тебя никуда не убежит. С возрастом у меня появился философский взгляд на это.

Вам приходится, несмотря на неплохую фильмографию, доказывать, кто вы есть, что вы можете?

Каждый день. И я не знаю тех, кто этого не делает. Профессия у нас такая, каждый день доказывать, что ты чего-то можешь и стоишь. И в первую очередь себе! Я знаю, что большинство артистов, которые художники в профессии, редко довольны сделанным и занимаются тем, что «ищут блох» в своей работе, постоянно самосовершенствуясь. Мне кажется я из этой же шайки, я тоже редко доволен результатом и вижу, что я не доделал, и как можно было бы сыграть лучше. И я сейчас продолжаю доказывать так же, как и раньше.

Школа представления и школа переживания — какая из этих актерских техник вам ближе?

Я выпускник института имени Бориса Щукина, у нас всё основывается на школе представления, на фантазиях, на эмоциях. Подход к образу и учеба артиста строится на том, что мы идем от внешнего к внутреннему. Надо сначала найти внешнюю составляющую героя, а потом уже мы эту структуру наполняем – этим мы отличаемся от театральной школы Щепкина: там процесс идет ровно наоборот. И внешнее — финальный этап работы над ролью, когда все собрано и нужно дописать последние штрихи.
И я Щукинец до мозга костей. Мечтал поступить в институт Щукина, сделал это и сейчас начинаю там работать как молодой педагог. Для меня это близко, понятно, и мне кажется, что только так и можно.
Я уважаю другие школы, и сам учился у Ли Страсберга в Америке, и прекрасно понимаю что есть другие, не менее успешные, методы работы над образом и ролью. Но, тем не менее, мне близка Щукинская школа. Я яркий внутри.

В вашей фильмографии много дубляжа и озвучания, чем вам нравится подобная работа?

Озвучание — это третье проявление актерского существования. Оно ни на что не похоже, это и не театр, и не кино. Ты действуешь и взаимодействуешь только голосом, что очень интересно и сложно одновременно. В голосе сразу слышно фальшь. Научиться работать точно по делу и по существу, переноситься в ту ситуацию, в которой находится твой герой – нелегко. Он может прыгать, бегать, а ты стоишь в этот момент перед микрофоном и не можешь сделать ни шага.
Озвучание сложно технически. Надо следить за дыханием актера, экраном, текстом и таймкодом. Нужно попасть в смыкание, говорить вровень с иностранным актером, которого дублируешь. Параллельно читаешь текст с листа, смотришь в лист и монитор, успеваешь следить за таймкодом, сверяешь его с таймкодом в тексте, по-актерски играть, а в это время у тебя в наушниках звучит оригинальный иностранный текст. Это как первый раз выехать за рулем на машине в город, страшно безумно! Озвучание не каждому под силу, поэтому вдвойне приятно этим заниматься. Особенно если получается, и ты чувствуешь, что сделал все хорошо. Наверно помогает то, что у меня музыкальные уши.

Что главное, сложное и увлекательное в такой работе?

Проблема в том, что мы не смотрим картину «до». Приходим и начинаем писать. И только к середине фильма понимаем, кто этот герой. Иногда бывает так, что переписываем начало, потому что в первой сцене ты ещё не понял героя и неправильно его озвучил. Дописываем фильм до конца, возвращаемся к первым сценам и переозвучиваем их.
Прокатчики боятся утечки информации, так что фильмы засекречены, и заранее никаких материалов получить невозможно. Когда я дублировал «Великий Гэтсби» и озвучивал молодого Джея Гэтсби, я даже представить не мог, что у фильма будет такая популярность. Часто фильмы приходят частично «замазанными»: мы на озвучке видим кино, в котором может быть только небольшой фрагмент экрана будущего фильма. Часто присылают рабочую копию, и мы «звучим» фильм, где еще не успели наложить компьютерную графику, стереть тросы, на которых прыгают актеры, или дорисовать какую-то графику. Например, при озвучании «Годзиллы» мы видели на экране надпись – «а тут идет Годзилла», и нужно было записывать реакцию людей на это. Забавное зрелище!
Мы всегда звучим по одному, то есть, если вы слышите диалог в фильме, то его записали абсолютно в разное время с другим актером или актрисой. Хорошо, если твой партнер успел это сделать до тебя, и можно попросить звукорежиссера включить его голос. Тогда ты как бы отвечаешь на его реплики, но это случается редко. В основном ты разговариваешь сам с собой – со стороны это выглядит очень весело, порой кажется, что все сошли с ума. На озвучании фильма Франсуа Озона «Молода и прекрасна» мы с моей подругой – актрисой Марией Иващенко, — встретились голосами только в кадре, узнал я об этом уже в кинотеатре, когда услышал, что мою возлюбленную озвучивала Маша. Это конечно очень весело, признаваться в любви девушке, а потом в кинотеатре слышать, что это твоя реальная подруга.

Есть канонические примеры голосов которые озвучивали картины, ставшие культовыми, как например Валентина Талызина, говорившая в «Иронии судьбы…» за Барбару Брыльску, на кого из мэтров вы ориентируетесь в своей работе?

Чтобы на кого-то ориентироваться, с этими людьми нужно поработать на одной площадке, а у меня, к сожалению, такой возможности не было. Я ориентируюсь только на себя и учусь всему на площадке. Мне важнее, чтобы моя работа была сделана талантливо, честно, правдиво и качественно. А ещё, меня учили, что очень важно оставаться собой и не быть ни на кого похожим.

Вы озвучивали мультфильм «Сергий Радонежский» — чем отличается работа над анимационной лентой и художественным фильмом?

Самое главное отличие анимационных лент в том, что часто они ещё не нарисованы, и озвучание идет по эскизам. Есть эскиз героя, но нет мультика. Мы звучим, а дальше уже рисуют по нашим озвучкам. Так делаются и голливудские картины. Для меня это было откровением. Оказалось, что сначала делается актерская работа – артист репетирует, ищет особенности для своего героя. В «Сергии Радонежском» была такая же история: когда началась работа по озвучанию, многие части ещё не были нарисованы. Получается, что мы, актеры дубляжа, отчасти являемся создателями мультика, ведь нарисуют героя так, как ты озвучишь, по твоему эмоциональному ряду.
Мне очень хотелось бы поработать в игровых мультфильмах, озвучить вымышленного персонажа или животного. Там можно поиграть, похулиганить, пошалить.

Что такое стойкость в вашей профессии? С чем приходится бороться, от чего отказываться…

Важно уметь разговаривать с собой, понимать себя, чувствовать, что тебе в данный момент нужно, и уметь ждать. То самое терпение, о котором мы уже говорили. Важно быть объективным к себе, постоянно учиться — в этом сложность и огромный плюс. Это даёт развитие, и, наверно, если бы не оно, мы бы все закостенели. А так, особенности профессии помогают развиваться, идти вперед и быть эрудированным – это немаловажно. Нужно понимать, что как и почему происходит.
Иногда говорят, что артисты не очень умны, и делать ничего не могут, кроме как играть. Я считаю, что это как минимум лукавство. Актер не может быть глупым, это сразу видно! Те артисты, которые чего-то добились в карьере и сумели сыграть достойные роли, они все умные люди. Самое важное, работать в удовольствие, ни в чем себя не ограничивать и ничем не жертвовать. Получайте кайф, будьте в гармонии сами с собой и все будет прекрасно.

Мюзикл – чем для вас привлекателен этот жанр? Русские мюзиклы – их многие ругают. Как вы считаете, нам еще нужно учиться их делать?

Я обожаю этот жанр! Привлекает тем, что ты должен многое уметь, что можно сказать много не только посредством слов, но и посредством музыки: сыграть трагические и веселые роли через музыкальный материал. Это развивает артиста, он становится более богатым на техники.
Понятие «русский мюзикл» для меня сложное. Проект может быть каким угодно: русским, китайским – в зависимости от страны, где он написан. Другое дело, что если мы хотим следовать эталонному американскому жанру, то нам надо работать. Есть определенные законы, которыми у нас часто пренебрегают и, как мне кажется, немного проигрывают из-за этого. Первое и главное правило, музыка — это драматургия, а не просто песни. Иначе это был бы музыкальный спектакль, а не мюзикл. Музыка – это непосредственный двигатель сюжета и часть драматургии – так написано на первой странице всех учебников по музыкальному театру в Штатах. Почему Штаты? Не только потому, что я их обожаю, а потому что там этому учат, а у нас — нет. Мы только начинаем готовить таких артистов, потому что появился спрос на этот жанр.
Из новых мюзиклов, мне кажется, неплох «Всё о Золушке», и не потому, что я работаю в Московском театре мюзикла, где он идет. Меня радует, что с каждым годом наши спектакли становятся лучше. «Золушка» сложена по канонам, там есть моменты, которые можно подправить, но она более точно сложена как мюзикл.

Артисты, которые играют в мюзиклах – они должны быть универсальными: петь, танцевать, играть, владеть акробатикой у нас есть такие?

В России танцоры больше владеют разными техниками. Когда они учатся, то изучают многие направления: джаз, степ, народные и современные танцы – их готовят на «синтетику», и они легко учатся всему новому. У вокалистов такого нет: те, эстрадники не могут петь академ, и наоборот. А в мюзикле, особенно ансамблю, нужна серьезная танцевальная подготовка, и большинство из тех, кого мы видим на сцене, имеют хореографическое образование. Если появляется артист с музыкальными задатками, то остальное узнает уже в процессе работы. На практике учится петь, танцевать и владеть актерским мастерством.
С актерами еще сложнее. У нас нет такого понятия как «артист музыкального театра», и оно начинает появляться только сейчас. Приятно стоять у этих истоков, ведь сейчас я являюсь молодым педагогом на одноименном факультете моего родного института имени Бориса Щукина. Когда я был студентом, нас учили на артистов драмы. Да, был вокал, на минимальном уровне.
В данный момент такие синтетические артисты есть, но они либо получили образование в другой стране, либо это те, получив опыт работы во многих проектах, сами научились быть артистами музыкального театра в том понятии, в котором это изначально формировалось в США.
Структуру того, что такое музыкальный театр вообще, во мне заложили в Бродвейской школе, которую два года подряд организовывали в Москве при поддержке посольства США. Летом к нам приезжали педагоги по вокалу и актерскому мастерству, хореографы, аккомпаниаторы и постановочная группа. С нами, двадцатью молодыми артистами, работали преподаватели с Бродвея. Именно это стало катализатором моего отъезда в США. А самому жанру я учился уже непосредственно в Нью-Йорке! То есть, представление о мюзикле я получил в России, а Америке уже профессию!

В вашем новом проекте, где вы недавно закончили съемки «Света с того света», вам приходится перевоплощаться в женщину. Это была сложная работа?

«Света с того света» — одна из самых интересных актерских работ в кино, ведь это образ вообще противоположный моему. В этом и сложность, и огромный интерес. Это то, ради чего хочется работать. Такие роли хочется играть: это интересно, увлекательно, в этом есть озорство и кураж.

Что доставило наибольшие трудности? Или может быть наоборот – она что-то дала вам как актеру и человеку?

Появиться первый раз в женском образе было очень сложно, и я даже немного стеснялся, но ровно до того момента, пока не сказал себе: к этому надо отнестись как к увлекательному процессу, которого в твоей жизни может больше не быть. Выход только один, расслабиться и играть в это! Как только ты начнешь стесняться, то все перестает получаться. Надо себя отпускать…. На первой примерке мне было очень тяжело и некомфортно, но потом я нашел в этом юмор, всё-таки мы снимаем комедию. Я ни разу не ходил на каблуках, впервые был в женском образе, и выглядел очень неуклюжим. Но все минусы и неумения я повернул в свою пользу, и эта они стали элементом образа. Это дало мне характерность, благодаря которой всё случилось.
Половину первой смены меня учили ходить на каблуках, объясняли, как двигаться, как вилять бедрами, чтобы это было смешно и похоже. Как актер я попробовал что-то новое. Как человек я получил лишние часы смеха. Мы с группой смеялись, конечно, очень много. Я понял, что могу такое играть, и это здорово! Значит, можно еще больше хулиганить, искать и придумывать. Было бы обиднее, если бы мы попробовали и поняли, что ошиблись. Ведь легко скатиться в пошлость или зажаться. А тут все получилось как надо!

Кого из знакомых женщин вы использовали в качестве прообраза?

Эта роль – собирательный образ. Когда я начал готовиться к съемкам, то стал более внимательно следить за всеми девушками: как они смотрят, ходят, садятся, как держат телефон. Многие вещи записывал или просто запоминал.

Вы участвовали в кастинге в сериал «Игры престолов»? Как это происходило?

Кастинги в зарубежные проекты нередко делают онлайн, им достаточно увидеть фотографии и видео, чтобы понять подходит им артист или нет. В одной из иностранных актерских баз были мои фотографии. О том, что речь идет о кастинге «Игры престолов» я узнал не сразу, ведь всё затянулось почти на год. Сначала отобрали мои снимки, потом попросили небольшой видеоролик, а третьим этапом кастинга были еще одни видеопробы, но на этот раз мне прислали фрагмент текста, который я должен был выучить, сыграть на камеру и прислать. Никаких подробностей, никакой информации о герое, — ничего не было известно. Но по тексту я понял, что это за проект. Записал. Отправил. А дальше начался одновременно самый простой и сложный период для артиста – ожидание. Ты сидишь и ждешь, напишут тебе или нет. Но надо продолжать работать, делать свои текущие дела: я играл в театре, снимался в кино, и у меня особо не было времени для размышлений. И это хорошо, ведь думать постоянно об одном и том же – невыносимо, можно нафантазировать много лишнего.
Надо относиться к работе и пробам философски: уже круто, что меня пригласили в такой проект. И важнее всего момент, что меня заметили! Это здорово! Я, как и все артисты, часто сомневаюсь в своих способностях. И все эти события, как мне кажется, говорят о том, что я не ошибся при выборе профессии.

Что для вас значат деньги?

Деньги – устойчивость, стабильность. Они позволяют делать то, что хочешь, не думая ни о чем. Если мне хочется отдохнуть, если мне нужно что-то купить, если я заболел – у меня есть на это деньги, это важно. У нас такая профессия, в которой нельзя болеть и нельзя уставать. Никому не нужны больные уставшие артисты. Ты должен быть здоровым и веселым, а для этого нужны средства. Желательно, чтобы денег хватало не только на пропитание, ведь помимо еды ещё много всего. Те же одежда или спорт требуют больших затрат! А ведь ещё хочется и себя чем-то побаловать, и родных, любимых.

Сколько часов в сутки вы спите?

Мне постоянно хочется спать, просыпаться по утрам сложнее всего. Когда съемки, то сплю очень мало, ложусь в 2-3 часа ночи, а в 8 уже на ногах. Но важнее не продолжительность, а качество сна: можно выспаться за четыре часа, а можно оставаться разбитым после 10 часов. Только недавно это понял. У меня есть браслет, который следит за пульсом, высчитывая по нему фазу сна – быстрая или медленная, и будит лёгкой вибрацией в подходящий момент. Медленный или глубокий сон тот, во время которого мы видим сны, и просыпаться в этот период неправильно. А вот когда ты встаешь в фазе быстрого сна, то чувствуешь себя отлично. Так что я теперь бодр даже по утрам!

Вы играете в азартные игры?

В плане казино я не сильно азартный человек, я азартен в работе. Я себя проверял, знаю, что у меня хорошо развита интуиция, мне часто везет, но я умею вовремя остановиться. Совсем недавно играл в казино: поставил на рулетку 10 евро, выиграл сто. Забрал их и ушел.

Во мне есть детский, актерский азарт: люблю купить лотерейный билет в другой стране, ничего крупного не выигрывал, но это захватывает. А проигрывать квартиры — это не моя история. Я всё-таки Рак, и слишком рассудительный для этого.

Александр Стрига
Фотограф: Катерина Матусова
Стилист: Екатерина Тихонова

Метка Интервью, кино, мюзикл, Театр