Никита Кукушкин: Сверхзадача – изменить мир

За свой режиссерский дебют на театральной сцене – спектакль «Братья» по мотивам фильма Лукино Висконти «Рокко и его братья» – Алексей Мизгирев был номинирован на Российскую Национальную театральную Премию «Золотая Маска». И пусть в итоге жюри отдало награду не Мизгиреву, но спектакль уже стал настоящим прорывом на современной театральной сцене, это решили зрители: полный зал «Гоголь-центра» и несмолкающие аплодисменты…

После просмотра «Братьев» я не могла избавиться от мысли, что на сцене Никита Кукушкин кого-то напоминает. Два дня я перебирала в уме актеров разных эпох, национальностей, возрастов. И, возможно, гадать пришлось бы куда дольше, если бы не запланированный пересмотр культовых фильмов Элиа Казана «В порту» и «Трамвай желание»… Риналя Мухаметова, другого участника спектакля, пресса уже лестно сравнивала с Аленом Делоном, а в случае Никиты позволим себе сравнение с талантом Марлона Брандо. Не внешним обликом Кукушкин напомнил мне легенду Голливуда – а каким-то почти животным магнетизмом и умением точно и непринужденно передавать психологию и «физику» своего персонажа. Анималистические мотивы спектакля в полной мере раскрывают удивительную пластику его души и тела…

Ваш пресс-секретарь рассказал, что вы были в Париже. Как вас приняли зрители?

Мы возили три спектакля: «Гамлет», «Метаморфозы» и «Сон в летнюю ночь». Такие большие гастроли! Впервые они длились так долго: целый месяц без России, без нашей Родины-матушки (улыбается).

Зрители принимали хорошо, когда мы хорошо играли. Когда все получается, кто-то обычно плачет, кто-то подходит и говорит: «Как вы это сделали?..». А иногда мы очень уставали, и зрители это чувствовали. Все, конечно, аплодировали, улыбались… Так всегда: чудо случается или нет, но по-другому быть не может. Если строго оценивать по меркам нашей профессии, чудеса случались пару-тройку раз — и это немало, в общем-то. А чаще мы к ним подбирались, были близко, цеплялись… Если всё подытожить – гастроли прошли плодотворно.

Французские зрители сразу откликались на ваше творчество, или все-таки был некая пауза осознания?

Во время очень хороших спектаклей молчали еще какое-то время после того, как я выходил, – на «Метаморфозах», к примеру. Не было такого, чтобы зрители срывались на аплодисменты раньше, это было бы очень обидно! Но иностранная публика толерантна, и уважение остается, даже если мы что-то сделали плохо.

Если вдруг кто-то из актеров играет чуть хуже обычного, страдает ли в целом спектакль? Или коллеги способны выправить ситуацию своей игрой?

Это случается. Но если общая ткань спектакля тверда, «прошита», и ощущение произведения есть у всей команды, то даже если кто-то провиснет… Мы как один паук: кто-то глаза, кто-то лапы, и вместе плетем паутину спектакля. И если у нас уже получилось создать упругий, твердый, жесткий каркас, то даже когда кто-то начал сдавать, остальные его поддержат: взглядом ли, дыханием ли, движением ли, и он сам вырулит либо это сделают за него другие.

В спектакле «Братья» ты проходил кастинг на роль Тюхи или ее предложили именно тебе?

Как мне уже после сказал режиссер Алексей Мизгирев, — он сразу решил, получив предложение ставить спектакль, что хотел бы видеть в этой роли Никиту Кукушкина. Поэтому не было ни кастинга, ни проб.

Каково это — год играть роль, которая тебя эмоционально буквально разрывает на части?

Вначале мне казалось, что это очень легко: ведь мой герой – человек плохой и глупый, и я не должен заслужить особое право играть его, я и так это сделаю, потому что он хуже меня… Он дерется, он пьет, он убивает, в конце концов,— я же этого не делаю! Тогда я так думал… А потом, когда и спектакль, и моя роль вызвали какое-то бурление в массах, у меня пошли разные мысли. Я начал переживать, думать, как лучше подойти к этой роли, что я теряю (или не теряю?), я ведь тоже за год меняюсь.

Можно ли сказать, что твой персонаж однозначно отрицательный? И думал ли ты после прочтения сценария, что именно над ним нужно будет особенно тщательно работать, чтобы увидеть в нем что-то хорошее?

Нет, нет, я не думал об этом! Я знаю, что каждый человек — хороший, нужно только понять, где это выразить и показать. А замечательный Михаил Дурненков, который адаптировал сценарий фильма, написал «Братьев» таким образом, что всё рождается уже во время прочтения текста. Ты начинаешь дышать своим персонажем. Главное — всегда, в каждой работе, в каждой роли помнить, что у персонажа болит и отчего он стал таким. Но всегда нужно помнить, что он хороший, помнить всегда, что ему больно! Он и становится плохим, глупым именно поэтому: любому такому персонажу очень больно. На репетиции я для себя открыл почти все мелочи. И потом, уже на сцене, я мог лишь что-то потерять, но не найти больше, чем приобрел на репетиции. Упустить, потому что чувства могут замылиться.

Не бывает такого, что роль просто надоедает?

Нет, потому что есть сверхзадача, у каждого спектакля она своя. Сверхзадача театра — изменить мир, мы можем обманывать себя и придумывать другие цели, но вообще это так: мы должны изменить мир к лучшему. Надоесть это не может.

Как у тебя происходит процесс выхода из роли?

У меня нет такого, чтобы я ходил и огрызнулся на кого-то, потому что ненавижу людей, как мой персонаж. Или вдруг пошел и напился сгоряча, он же пьет у меня. Это всё бред. Если спектакль хорошо сыграли — долго не получается уснуть, я могу просто поехать к кому-то, просто гулять, ходить, кататься на мопеде или мотоцикле, слушать музыку. И долго бодрствую, если спектакль был удачный.

А если плохо? Ты об этом думаешь, анализируешь или стараешься отстраниться?

Если плохо – мне тоже плохо. Я не могу отстраниться от того, что мы плохо сыграли спектакль. Я до сих пор помню все свои фолы, я могу вспомнить те из них, которые я допустил год назад. Я не знаю, хорошо это или плохо, так просто я с этим не расстаюсь, мне стыдно за них.

Театр делает тебя счастливым?

В театре счастье всегда так секундно… К нему так стремишься, оно так обжигает – как горячий ветер, и так же ускользает, и так же испаряется. Оно может быть дольше, когда отыграли хороший спектакль, и ты можешь до самого сна думать, что все в твоей жизни — прекрасно… Но по большому счету, настоящее счастье, конечно, не здесь. Оно далеко отсюда, оно не в театре и вообще не в какой-то работе, которая есть в Москве или в мире в целом…

Что кроме актерства делает твою жизнь если не счастливее, то насыщеннее – книги, недавно купленный мотоцикл, например?

Нет-нет, я всегда понимаю, что это материальное, что это не есть суть, я понимаю, что это плохо. Это вообще плохо — покупать себе мотоциклы…То есть за свою жизнь нужно понять, что ничего этого не нужно! И я это понимаю, но не делаю так. На таком стыке я и живу.

К этому нужно прийти…

Я это понимаю. Понимаю, но веду себя иначе, вот такая ужасная вещь. Делает счастливым — отказ от всего. Когда я был наиболее счастлив? Когда чувствовал Бога в себе. Этот свет и есть самое большое счастье. И с ним ничто не сравнится, потому что это – бесконечность. Это не любовь мужчины к женщине, это любовь к бесконечному, бесчисленному количеству душ. Это и есть самое большое счастье. Вне мотоциклов, вне театра, вне профессии…

Беседовала Елена Новикова

ФОТО: Елена Новикова, Гоголь-центр

Метка «Гоголь-центр», актер, Братья, Интервью, Никита Кукушкин