Cлед Миледи

Старушка, неизменно одетая в элегантное и очень глухое платье, была вхожа в самые богатые и знатные семейства и, как подобает представительнице ее круга, презирала новую буржуазию, ненавидела революционеров и с ужасом вспоминала эпоху Террора, во времена которой ей удалось бежать из Франции. Когда похоронная команда, обряжавшая тело 89-летней покойницы, обнаружила на ее теле уродливые следы, оставленные раскаленным железом, изумлению завсегдатаев салонов Сен-Жерменского предместья не было предела. Поползли слухи, что старая графиня – не кто иная, как мадам де Ла Мотт, причастная к истории с ожерельем королевы, самая знаменитая авантюристка галантного XVIII века.

Бриллиантовый соблазн
Парижские ювелиры Бемер и Бассанж создали безумно дорогое бриллиантовое ожерелье (645 камней величиной с орех общим весом 2500 карат), которое Людовик XV намеревался подарить своей фаворитке мадам Дюбарри. Однако фаворитка так и не получила этот сказочный презент: в 1774-м король умер, и оно осталось в мастерской у ювелиров. Они думали было предложить драгоценность Марии-Антуанетте, но та с юности ненавидела мадам Дюбарри, и ей претило донашивать драгоценности той, от которой она натерпелась, будучи дофиной. Испанский, английский и португальский королевские дворы от драгоценности также отказались – оно было слишком дорогим: в Европе назревало то, что теперь называется экономическим кризисом. Ювелиры отчаялись найти покупателя, они были по уши в долгах и понимали, что находятся на грани банкротства.

И тут на сцену выступила никому не известная молодая женщина – знатная, умная, красивая. У нее было длинное, подобающее происхождению, имя – Жанна де Сен-Реми де Валуа, графиня де Ла Мотт, считалось, что в ее жилах течет королевская кровь. Среди ее знакомых были граф Калиостро и кардинал Роган – последний давно искал благосклонности Марии-Антуанетты, мечтая занять министерский пост при дворе Людовика XVI.

Вот ему-то Жанна и предложила выступить посредником в приобретении драгоценности для королевы. Так как король отказался его купить, она уже не могла приобрести его официальным путем. Ей нужен был верный друг, который провел бы переговоры, приобрел украшение на свое имя и выступил гарантом регулярных платежей. Сама же королева якобы брала на себя обязательство за два года выплатить стоимость ожерелья.

И вот тут знатный, образованный и неглупый кардинал показал себя удивительным простаком. Он легко поверил в то, что его знакомая связана с Марией-Антуанеттой прочными узами дружбы, что письма, которые мадам де Ла Мотт ему подсовывала, действительно написаны королевской рукой и королева, не разговаривавшая с ним восемь лет, готова сменить гнев на милость.

Переговоры по контракту растянулись до зимы. В итоге сошлись на том, что королева будет платить через Рогана, которому льстило стать ее поручителем. И вот в январе 1785-го ожерелье было передано в доме де Ла Мотт «курьеру королевы», роль которого сыграл доверенный графине человек Рето де Вильетт. Головоломка, придуманная Жанной, наконец-то полностью сложилась!

В ту же ночь Жанна, ее муж и сообщник торопливо выковыривали бриллианты из оправ, и к рассвету ожерелье превратилось в горку камешков. А через несколько дней лондонским ювелирам по демпинговым ценам были предложены крупные бриллианты – этим занимался уехавший в Англию муж Жанны. Другую часть камней по столь же смехотворной цене реализовывал в Париже Рето де Вильетт. Жанна также продавала в Париже свою часть. Уверенность графини в своей безнаказанности была поразительной: по ее расчетам кардинал, чтобы избежать скандала, стал бы как поручитель тихо платить по долгам.

Казнить нельзя помиловать
Приближался день первого платежа. В качестве первого «транша» Жанна отвезла кардиналу 30 тысяч ливров. Этого было явно недостаточно, и обеспоколенные ювелиры через некоторое время обратились к королеве с напоминанием. Так, Мария-Антуанетта впервые услышала о драгоценности. Афера была раскрыта. Жанна, кардинал, граф Калиостро, кавалер Рето де Вильетт были арестованы. А вот Никола де Ла Мотта не удалось заключить под стражу – Англия в те годы, как и сейчас, не выдавала беглецов.

Почти год, пока тянулся процесс, Париж жил сенсацией. Калиостро, замешанный в историю с ожерельем, сидя в Бастилии, написал свои знаменитые записки. Делались невероятные предположения относительно участия в этом деле королевы. Гёте в Германии пророчески писал: «Эти интриги разрушают достоинство королевской власти. История с колье готовит скорое пришествие революции». На следствии Жанна де Ла Мотт выставляла себя невольной жертвой, делая вид, что покрывает королеву. Она, как и ее адвокат граф Жак-Клод Бено, до безумия влюбившийся в свою подзащитную, была уверена, что если дело не замнут, то назначат какие-то пустячные наказания.

31 мая 1786 года был оглашен приговор. Рето де Вилетта приговорили к изгнанию, его приятеля графа заочно осудили на каторжные работы, а Калиостро и Роган были оправданы. Что же касается Жанны, то приговор суда звучал жутко: «ad omnia citra mortis» («ко всему, за исключением смерти»). Ее приговорили к вечному заключению. Но сначала публично исхлестали плетью, а потом дважды клеймили каленым железом, оставив на плече и груди чудовищное тавро. За Жанной захлопнулась дверь самой позорной тюрьмы Парижа – Сальпетриер. Казалось – навсегда.

«Девять жизней» Жанны де Ла Мотт
Однако оказалось, что у Жанны, как у кошки, не одна, а несколько жизней. Однажды надзирательница открыла дверь камеры и увидела, что узница исчезла. Очень скоро Париж и Лондон наводнили мемуары за ее подписью: процесс в парламенте, писала она, был сплошным обманом. Разумеется, королева заказала колье и получила его от Рогана, который мечтал угодить двору роскошным подарком, а она, Жанна, сделала все, чтобы спасти честь королевы. Неудивительно, что ей поверили: королева была легкомысленна, далеко не безгрешна, и драгоценности тайно от короля, как всем было известно, тоже приобретала.

Последний раз официальные известия о Жанне де Ла Мотт появились 23 августа 1791 года. Лондонские газеты писали, что она выпала из окна, ее похоронили на кладбище Святой Марии в Лондоне.

Тридцать лет о мадам де Ла Мотт никто не вспоминал, дело о колье было предано забвению. И вот однажды на небольшом светском приеме в Петербурге французский посол опознал в бойкой, но немного старомодной француженке… Жанну де Ла Мотт. Разумеется, женщина, к тому времени уже много лет жившая в России под именем графини де Гаше де Круа, вежливо, но твердо заявила, что его превосходительство ошиблись. Посол решил, будто обознался. Но тем не менее по городу поползли слухи…
Кто-то вспомнил, что графиня на протяжении всей жизни в России время от времени продавала крупные остатки какого-то ожерелья. Говорили, что, встретившись с каким-то давним знакомым из Лондона, она едва не упала в обморок. Тогда-то мадам Гаше и услышала от придворной дамы из свиты императрицы заданный напрямую вопрос: «Вы не та ли самая графиня де Ла Мотт?»

А вскоре последовало приглашение на аудиенцию от императора Александра I, во время которой без свидетелей ее попросили назвать настоящую фамилию. После чего мадам «по настоятельной рекомендации» императора спешно перебралась в Крым.

Крымская изгнанница
Одиноко стоящий на берегу Чёрного моря домик стал последним приютом мадам Гаше. Прислуживала ей местная армянская девушка, которая никогда не видела, как одевалась или раздевалась ее хозяйка – это всегда происходило в запертой комнате.

Осенью 1826 года 69-летняя графиня почувствовала себя плохо. Местные жители передавали из уст в уста невероятную весть: якобы перед своей кончиной мадам Гаше попросила служанку похоронить, не снимая с нее глухого, с высоким воротником, черного платья. Но девушка, все же решившая по христианскому обычаю обмыть тело, нарушила волю покойной и обнаружила на теле хозяйки два выжженных железом пятна.

По католическому обычаю гроб не открывали. Графиню тихо похоронили на кладбище близ селения Эльбузлы рядом с единственной в тех местах христианской церковью, относящейся к армянскому приходу. Никаких тайников, где можно было бы спрятать драгоценности, в ее вещах найдено не было.

На могиле старой дамы барон Боде, единственный, с кем общалась графиня, установил плиту с запутанным вензелем из латинских букв и акантовыми листьями. В нижней части плиты поместили щит для имени и даты, но он остался чистым. Поговаривали, что молчание и преданность барона были щедро оплачены той, которая не хотела, чтобы ее нашли, и которой не было смысла оставаться там, где ее уже изобличили.

Воскресение в Париже
В 1825 году во Франции было принят закон о «миллиарде для эмигрантов»: эта компенсация позволяла многим изгнанникам вернуться во Францию и даже получить назад свои особняки. Вот тогда-то в Париже и объявилась пожилая, но все еще крепкая духом «графиня Жанна», и высший слой нового французского дворянства с радостью принял ее в свои ряды. Представительница старой элиты, пусть и обнищавшая, добавляла блеска в новое общество, у которого желание реставрировать былое изящество языка и манер пересиливало здравый смысл.

В 1844 году графиня Жанна умерла в третий раз, теперь уже окончательно. Давно списанная в архив история снова попала на страницы газет, и Париж, как и полвека назад, захлестнула волна самых невероятных слухов. Общественный интерес подстегнул роман Дюма «Три мушкетера», опубликованный в том же году. Потомки разорившихся ювелиров Бемера и Бассанжа, затеяли против потомков кардинала Рогана процесс. Он тянулся до 1867 года. Целиком семья Роганов заплатила этот долг чести к концу ХIХ века.
Бриллиантовое ожерелье, вернее, то, что от него осталось, никогда не было найдено. На выставке в Версале в 1955 году, посвященной 200-летию Марии-Антуанетты, публике было представлено изумительное ювелирное украшение в виде диадемы с подвесками из коллекции герцога Дорсетского и графини Сазерландской. Некоторые историки утверждали, что оно было собрано из 22 самых крупных камней «того самого» колье, однако большинство специалистов подвергли этот факт сомнению: форма бриллиантов и их огранка не соответствуют тем, что создавались в парижской ювелирной мастерской Бемера и Бассанжа. Больше всего попыток выйти на след ожерелья предприняли «черные археологи» Крыма, но их усилия ни к чему не привели.

Как сказал поэт Роберт Браунинг, «внезапно, как это бывает с редкими вещами, оно исчезло».

Татьяна Гаген-Делкрос
Иллюстрации: Екатерина Горелик

Метка история

[fb-like-button]