Фотограф без аккредитации

Его биологический график сбит, скорректирован особенностями профессии: разговор с человеком, который держит под прицелом богемную столичную тусовку, проходит прямо «у станка»: Левитин форматирует очередную фотосессию за компьютером. Впрочем, до «фотоохоты» еще часа два, костюм для выхода в свет покоится в гардеробе, а значит, звезды сложились: беседа будет неспешной и, возможно, доверительной…

Валерий, тяжелая у вас работа: до поздней ночи, а порой и до утра приходится, так сказать, мгновения останавливать.

Как-то так. А потом сажусь и несколько часов картинки «перекатываю», копошусь, а утром в районе восьми-девяти часов встаю, потому что карточки надо отправлять. Хорошо хоть интернет быстрый сделали. Когда скорость была 12 мегабит – это был ужас. Сейчас 60 – совсем другое дело, и на отправку тратишь меньше времени. Конкретно я расписываю съемку долго: мне на это часа четыре нужно, не меньше.

Я постоянно сталкиваюсь с тем, что фотографы на светских вечеринках и раутах «поливают» все подряд. И вообще не в курсе, кого снимают. Оказывается, бывает по-другому.

Значит, кому-то повезло. У меня такое не проходило никогда. Наоборот, пишущие журналисты в «Коммерсанте», где я десяток лет проработал, брали расписной лист с мероприятия и смотрели, кто там был. Ну, типа, не помнили. И оно понятно. Подписывать людей – дело ответственное: должности точно нужно указывать, а они стремительно меняются. В спортивной фотографии с этим проще: игроки-то под номерами. Под рукой список состава команды – и никаких проблем.

Что значит – «творческое-нетворческое»? Это часть профессии! В этом отношении благодарен Андрею Витальевичу Васильеву (экс-генеральный директор ИД «Коммерсантъ». – Ред.) – у него есть полное понимание процесса. Надо делать все точно, а не надеяться на архивариусов, которые потом кого-то там отметят. И странно, что на открытиях мероприятий, выставок, например, фотографы снимают обыкновенных посетителей, а не людей, вызывающих интерес, повышающих ценность самого события. Более того, знаю, что светскую хронику нередко называют неуважительно «скотской хроникой».

Видимо, такой термин родился из-за негативного отношения к некоторым персонажам, которых принято называть светскими львами. Ведь фотографирование причисляют к искусству, где каждый кадр должен нести художественную ценность.

Все же фотографы, все же великие. И флаг им в руки. Начальники в «Коммерсанте» говорили мне: «Ты не умеешь снимать». И я соглашался с ними: «Да, я не по этой части». Я не принимаю участия в конкурсах, было когда-то, но больше – нет. Я занимаюсь своим делом, которое освоил. Мне чуть-чуть потренироваться на кошках, и я смогу влезть в то, чего еще не знаю, но я не хочу этого. У меня ежевечерние тусовки, а у кого-то из моих коллег – олимпиады, чемпионаты мира. И я видел, что такое Олимпиада в Москве. На меня это произвело очень сильное впечатление. Болеть с флагами я не люблю. Если идти, то надо идти туда работать. А для этого нужна аккредитация. У меня ее нет. Поэтому я не лезу никуда, не бью себя в грудь и не говорю, что я гений, прочь сомнения. Но я иду туда, куда мне никакая аккредитация не нужна. Не я же придумал эту фразу, не я запускал байки, что, если Левитин пришел на мероприятие, то оно удалось.

Подтверждаю – слышала такую фразу. И сталкивалась с вами на съемках всяких церемоний, премьер и фестивалей. И, откровенно говоря, даже не всплывают образы тех, кто мог бы с вами в этой области конкурировать.

В силу обстоятельств я стал заниматься светской хроникой. И через какое-то время в моем же издании поняли, что не надо создавать конкуренцию, еще кого-то отправлять на съемку, а так было. А вот по редакциям я никогда не ходил и не предлагал свои фотографии. Кроме одного раза. Я с приятелем из «Московских новостей» поехал за свои деньги в Нижний Новгород, туда Мстислав Ростропович с Галиной Вишневской прибыли на открытие больницы в деревне Вача. Там было, кстати, несколько действительно хороших кад­ров, и я принес съемку в «Экспресс-газету», предложил им купить. Надо же нам было поездку отбить и заработать что-то. Не помню, какой год был, но речь шла о миллионе рублей. Они отказались. Так съемка и не была продана.

Как светских львов снимать вы стали, в общем и целом понятно. А почему начали шахматистов фотографировать на старте своей карьеры?

Мой дядя был главным редактором шахматного журнала «64», а потом и его владельцем. Но в издательстве «Советский спорт» ставки для меня не было. Я на стройке работал, получал 150 рублей «грязными» и сидел на гонорарах. Фотографии тогда стоили от 2 до 5 рублей. Я начал снимать какие-то репортажи, благо дядя печатался всюду, так что ко мне стали потихоньку обращаться с заказами. Дело дошло до публикаций в журнале «Советский Союз». Одна карточка там стоила как целый репортаж или обложка в «64». А потом, когда отношения в стране стали рыночными, у дяди денег не стало. Как раз в это время случился у нас с ним конфликт – несмотря на то, что «крыша» у меня была в «64», мои фото напечатали у конкурента. Это сейчас у меня с агентством «РИА Новости» контракт, и я не могу пуб­ликоваться где-то сам, продавать снимки из тех, что им принадлежат.

А с дядей все было на честном слове. Ну и обиделся он, не принимая во внимание мои доводы, что мне уже не 20 лет и жить на что-то надо. Мы долгие годы не разговаривали… Потом была газета «Время», совсем недолго «Столица», с «Собеседником» сотрудничал, а позже околачивался в «Мегаполис-экспрессе». Вспоминаю сейчас – а ведь во всех изданиях был не очень любим – возмущаюсь, если надо, говорю все, как есть. А за что меня любить? В зеркало же я себя вижу. Мерзкий и противный. «Очень неприятный человек», – слова Андрея Васильева. Но мне и не надо, чтобы меня любили, прошу только одного – не  мешайте. Я делаю свою работу.

Герои ваших репортажей за долгие годы работы стали вашими приятелями, а сюжеты ваших снимков бывают провокационными. Как решаете морально-этическую проблему: что фиксировать в карте памяти своего фотоаппарата, а что нет?

Да, завидую фотографам, которых никто не знает: случается, я не могу снимать то, что могут они. И были некоторые ситуации, когда я не позволял себе делать съемку. Ты испортишь отношения с человеком – раз. Если перед тобой знакомый, который ведет себя неправильно, возникает мысль: «А зачем нажимать на кнопку – это же некрасиво», – два. Но бывают случаи, когда обязательно надо снимать. И когда мне задают вопросы: «А зачем ты снимаешь вот это?», я отвечаю: «Подождите, то, что вы хватаете девицу за ягодицу – это ваша проблема, не моя. Вы позволяете так себя вести в публичном месте в присутствии всех, а я выполняю свою работу». Вот такой я «санитар леса» (смеется).

И все же можно конкретизировать ваше профессиональное табу?

Снимать нужно все. И хочется видеть адекватную реакцию попавших в кадр. В мою камеру нынешняя пресс-секретарь председателя Правительства РФ язык показала, а потом мне сообщили, что фото ее оскорбило. А у меня таких фотографий штуки четыре, кроме этого случая: ну любит человек язык показывать… Когда мы смотрим западную съемку, там практически нет ограничений и цензуры. Там фотографы сначала кнопку жмут, а потом уже размышляют – продавать-публиковать или не стоит. Впрочем, мне реальную историю рассказывали, хорошо иллюстрирующую их папарацционизм. Один фотограф снял, как принцесса Монако Каролина занимается сексом на бортике бассейна. А репутация у нее положительная. Так никто эти фото не купил, ни одно издание в Европе! Была бы на ее месте другая особа королевских кровей, к примеру Стефания, а еще лучше какая-нибудь известная певица или актриса – интерес был бы обязательно. Снимать можно все. Другое дело – кто это будет пуб­ликовать и за какие деньги. Потому что все мы живем за счет своего труда. И когда люди говорят: «Нет, ты это не снимай», они слышат от меня: «Ну, тогда заплатите мне, я не буду это снимать». Или: «А как нам получить фотографии?» Я: «Получить – не знаю, купить – пожалуйста». С приходом эры электроники многие перестали понимать ценность фотоснимка.

Ваша работа предполагает загранкомандировки – Куршевель и прочие точки маршрута богатых и знаменитых. Наверное, английский язык у вас как свой?

Я не знаю английского. Плохо учили в школе, помню, что все время мы только бегали играть в футбол. Жена меня выручает, часто со мной ездит за границу. Она у меня переводчик, а я у нее – носильщик.

Кооперативы, рауты, балы… А смокингов у вас сколько?

Вообще три. Ну, один уже пришел в негодность. Я его купил, когда первый раз в 2003 году поехал в Лондон на «Русскую рапсодию» в рамках российского экономического форума. Хороший смокинг, стоил 150 долларов. Производство фабрики «Большевичка».

Выставка у вас была одна-единственная. В фотоконкурсах высокохудожественных не принимаете участия. А амбиции стать директором какого-нибудь дома фотографии или фотошколу открыть именную профильную не захотите когда-нибудь?

Для этого надо убить в себе фотографа. Так говорят про футболистов, которые становятся тренерами. Например, бильд-редактор, работающий со снимками за компьютером, уже не фотограф. А я не умею отбирать снимки. И половину работ с той выставки, которую я делал на свой юбилей, можно было «зарезать», потому что многое было неправильно откадрировано. Я, естественно, вижу это все. И что касается профессии: останавливаться – так вопрос не стоит, пока здоровье есть и ты можешь работать. Если затормозишь сегодня-завтра – потеряешь суть и не сможешь продолжать.

Не знаю многих. Ну, тех, кто молодежью до 30 лет является, по клубам тусуется. И многих не стремлюсь узнавать. Дочек, сыновей, жен… Кстати, Ксению Анатольевну Собчак в «Коммерсанте» начали публиковать чуть ли не с 2003 года, она долго после переезда в Москву изданиям была неинтересна. Потому что была тогда просто дочерью Собчака. А я ее первый раз снял в «Марио» в 2002-м. Сейчас в светской хронике печатают «иконостасы» с одними и теми же лицами…

«Разгребая завалы» – ваша постоянная рубрика в соцсети. Там вы пуб­ликуете снимки, сделанные на банкетах, где фигурируют люди, считающиеся звездами. Они порой ведут себя неожиданно и далеко не протокольно. Это позерство с их стороны или результат мастерства фотографа?

Всегда стоит задача: меня никто не должен замечать, или публика должна привыкнуть ко мне настолько, будто меня и нет. Вот и все. Я не понимаю, когда на мероприятиях подходят ко всем юноши-фотографы со словами: «Можно вас сфотографировать?». Зачем спрашивать? Во-первых, это мероприятие, куда тебя пригласили. Ты же не на улице. И я не собираюсь просить разрешения выполнять свою работу.

Беседовала Юлия Смолякова
Фотографии из архива Валерия Левитина

Метка Фотография

[fb-like-button]