Я рос на музыке нулевых!

Techno-сцена питерского андеграунда включает много достойных исполнителей, которых нет на радио и TV. Вкусы разборчивого ценителя rave-культуры отличаются от вкусов массовой аудитории. Поэтому среди российских исполнителей существует своя подпольная индустрия для тех, кто устал от вульгарной поп-музыки и не удовлетворен форматом радиостанций и музыкальных телеканалов. Eclectic встретился с одним из таких исполнителей — Валентином Артемьевым, известным как ArtVal.

Молодежь любит Питер, так как чувствует себя в городе как-то по-свойски, раскрепощенно. Студентов затягивают неформальные бары, крыши, клубы. Что ты можешь сказать об обратной стороне города?

Питер отличается от большинства городов России, в том числе и от столицы, тем, что в нем какой-то совершенно свой вайб. Может быть, это связано с погодой, с непроглядной сыростью. Это город творческих людей, творческих меланхоликов. С переездом в Питер я сам стал интровертом. Раньше я любил дикий движ, угар, организовывал тусовки. Но осознал, что одно из самых грустных состояний, которое только можно испытывать, – это атмосфера, когда заканчивается вечеринка. На танцполе остается 3-4 человека, пьяные, как и диджей. Наступает невероятно унылое состояние. Поэтому сейчас я не хожу по клубам и не интересуюсь тем, что там крутят, а предпочитаю посидеть с гитарой в кругу близких людей.

Крыши – неотъемлемая часть атмосферы города, визитная карточка СПб, туристы их обожают. Но есть стереотип, что руфинг – это опасный риск, и занимаются им легкомысленные люди.

По большому счету – это слухи. В основном люди ходят на крыши за эмоциями, за фотками, чем за какими-то экстремальными историями. Большинство «несчастных случаев», о которых я знаю – это суицид. Например, в сентябре прошлого года произошел резонансный случай, на улице Рубенштейна упали парень с девушкой. Я знал погибшего через две руки. Он полтора года назад запланировал это самоубийство и захватил с собой девушку. Как итог, многие истории накручены. Случайно упасть с крыши невероятно сложно, если не быть в состоянии алкогольного или наркотического опьянения.

Помимо Питера твой родной город – Барселона. Что тебя связывает с Испанией?

Мои родители прожили в Испании 30 лет. Барса – это очень красивый город. Я знаю там все улицы. Морская атмосфера, теплая погода, жизнерадостные люди, каталонский акцент – это все мое родное, картинки из детства. Последний раз я ездил туда просто отдохнуть на месяц. Но я не рассматривают Барсу как город для жизни. Тепло и пальмы тоже надоедают. Да и некоторые вещи в испанской морали для меня непонятны. Например, в моей школе был общий туалет для мальчиков и девочек, в котором стояли одни перегородки без дверей. На очень низком уровне была взаимопомощь. С детского садика шла пропаганда ЛГБТК. Подростки в школе были развязные – парни целовались друг с другом на публике и т.п.

Если в России сложно представить, чтобы парень не заступился за девушку, то там такое поведение в порядке вещей. У старшего поколения, конечно, есть свои ценности, но развит индивидуализм, а у молодого поколения он перерождается в эгоизм. В России, к сожалению, все тоже к этому идет. Переехав в Россию, я быстро понял, куда я попал. Здесь властвует коррупция, но благодаря этому можно делать деньги. В Европе же ничего решить деньгами просто невозможно.

Как ты начал сочинять и записывать свои треки?

В детстве мама все время хотела отдать меня в хор или записать на музыкальный инструмент. Но я говорил, что это для девчонок, и занимался спортом: футболом, дзюдо, самбо, плаванием. Помимо спорта я любил читать классику. Мое любимое произведение, которое я знаю чуть ли не наизусть – это «Преступление и наказание» Достоевского. Я проникся этим романом, поймал волну чувств, которую хотел показать автор, и нашел там себя.

Специального музыкального образования у меня нет, но у меня есть слух. Я рос на музыке нулевых годов: «Вирус», «Руки Вверх», «Иванушки International», «Татушки», «Инфинити». Я был фанатом Тату, а в Юлю Волкову был просто влюблен, несмотря на ее ЛГБТК-образ. Все что я делаю – это чистое творчество, не ради хайпа или денег. У меня нет идола, которого я бы копировал. Музыка для хайпа – это как секс с незнакомой девушкой. Что-то в этом есть: резкие эмоции, но быстрые и мимолетные. Хорошая музыка живет столетия и всегда находит своего слушателя. Поэтому я стараюсь делать ее от души и писать о том, что пережил. Я всегда писал стихи, записывал мысли, снимал, монтировал, фоткал и делился этим с друзьями. Однажды по совету друга попробовал наложить стихи на музыку, и мне понравился процесс. Появился азарт создания электронного инструментала и сведения. Я работал над голосом сам. Начал серьезно заниматься съемками клипов. И через сотни проб и ошибок пришел к первому альбому.

Изначально я записывал голос а капелла и писал лирику. Затем обнаружил, что даже без знания нотной грамоты могу подбирать мелодии на слух. Начал сам сочинять мелодии на фортепиано. Затем пошли знакомства в индустрии. Мне повезло, что я нашел людей, с которыми удобно работать, с которыми я на одной волне. Они помогали мне сводить треки за респект без монетизации.  

Почти все твои треки написаны в жанре rave. Что тебя связывает с этим направлением электронной музыки?

Rave – это стиль из нулевых годов, «Руки Вверх на максималках», как я его называю. Моя последняя выпущенная ипишка (мини-альбом – прим. ред.) из 7-ми треков «Машина времени» не заставляла особо думать. Это была легкая поп-лирика, солнечная и позитивная. Но я продолжаю экспериментировать. Мой новый альбом «Death rave» будет более глубоким, полноценным взрослым релизом, над которым можно поразмышлять, который можно переслушивать и изучать. Я стремился создать что-то серьезное и стоящее, что могло бы оставить след в памяти слушателя. В новом альбоме лирическая сторона суицидального и депрессивного характера, но, несмотря на это, музыка на удивление получилась на порядок сильнее, чем была до этого. Помимо рейва там будут такие жанры как witch house, techno, trance. Вечеринки этих кислотных жанров были популярны в недостроях или лофтах на закрытых фабриках в середине 10-х годов, которые я успел застать.

Артисты в основном поют про отношения с любимым человеком, про отношения с другими людьми, про свою жизнь и редко затрагивают политические темы. Чему посвящено твое творчество?

Я верю в Бога, в то, что есть что-то, что выше всего, что нас окружает. Поэтому я за то, чтобы музыка была честной. Мое творчество очень личное. Я ловлю вайб, настроение, включаю в телефоне режим полета, закрываюсь в комнате и сосредотачиваюсь на потоке эмоций, так что у меня уходит на написание текста для трека всего 10 – 15 минут. В целом творчество – про то, что так или иначе волнует и составляет само бытие человека. Сейчас мне нравится rave, но я его не придерживаюсь. У меня есть и акустические песни под гитару и фоно. В записи у меня чуть больше 20-ти треков, которые можно послушать на всех интернет-площадках. Концептуально они все взаимосвязаны. Я выхватываю из потока мыслей любые интересные факты из моей жизни, формирую в текст и свожу в риторически приукрашенную «картинку».

Прослушивания на paly-листах насчитывают уже тысячи повторов. Недавно я подписал контракт на 2 года с питерским лейблом BGRN Music. Этот лейбл как раз занимается раскруткой rave–музыкантов и организует фестивали электронной музыки.

Беседовал Михаил Козлов
Фото из архива героя

Метка Валентин Артемьев, Интервью