Ольга Прокофьева: «Всегда в ожидании хорошего кинопроекта»

Актриса Ольга Прокофьева, наверняка в восприятии многих, существует в тени Жанны Аркадьевны из ситкома «Моя прекрасная няня». Роль, подарившая актрисе всенародную любовь, как обычно бывает в таких случаях, сделала ее и немного заложницей образа. Увидеть любимую актрису, оценить ее потрясающий актерский диапазон можно в новом спектакле антрепризного театра La’Театр в спектакле по пьесе Вуди Алена «Остров заблудших душ». Ее героиня, Филлис, крутой психотерапевт, попадающая в не менее крутой замес из неверного мужа, коварной подруги, нелепого мужа подруги и опасной для семьи юной пациентки, выходит из него еще более сильной. По крайней мере, не потерявшей себя. Следить за тонкой и яркой работой актрисы сплошное наслаждение. И не только потому, что в одном из эпизодов она прямо на сцене раздевается и идет в душ. Оторваться от игры Прокофьевой невозможно в течение всего спектакля, несмотря на то, что ее партнеры не менее блистательные – Андрей Ильин, Евгений Дятлов и Юлия Меньшова. Такое ощущение, что Аллен писал пьесу под нее. Так точно и актуально звучат из ее уст его реплики. А цитаты Аллена известны не менее, чем высказывания Ошо. Растащить на цитаты новый спектакль у нас еще будет время. Следим за афишей!

Вы уже посмотрели нового Аллена? «Дождливый день в Нью-Йорке» вышел совсем недавно…

Думала, что это будет одним из первых вопросов! Нет, мне не удалось пока его посмотреть. Но я попробую это сделать. Пока я счастливый человек: у меня все еще впереди. Я уверена, что это будет культурное, пусть не потрясение, но яркое впечатление!

Но, поклонницей его творчества вы все же являетесь?

Да, да, да. Я думала, будет ли сегодня вопрос «Что вы еще мечтаете сыграть?». На него всегда очень трудно ответить. Но, наверное, это было какое-то совпадение. Мы, актеры, иногда фантазируем, у кого из лиц мирового кинематографа мы хотели бы сняться. Понятно, что это почти фантастика, наши люди в Голливуде играют только проституток и каких-нибудь убийц, но я мечтала сыграть именно у Вуди Аллена. Возможно это мечта несбыточная, но я плюс-минус представляла себя в его фильмах. И вот видите, как распорядилась судьба: я работаю в его драматургии, в его замечательной пьесе. Вот такая приятная история случилась в моей жизни.

А вся эта ситуация с #MeToo, когда Аллена обвинили в домогательствах к приёмной дочери, всячески осудили, заклеймили и даже выпуск фильма отложили? Думаете, правильно что поступки человека отражаются на его творчестве?

Должны ли отражаться – не знаю. Но какие-то самые основные моральные устои они должны быть. Хотя есть миллион других примеров. Что говорить об одном Пазолини, например. Говорят, чем острее у человека шизофрения, тем он талантливее. Наверное, очень талантливые люди, они с какой-то уникальной нервной системой, со своей психикой. Мы не знаем, что происходит с Вуди Алленом… Раз возник этот конфликт, значит был какой-то прецедент. Дай Бог, чтобы все это не подтвердилось.

Адюльтер, супружеская неверность, даже в какой-то степени домогательства, основа спектакля «Остров заблудших душ». То есть предметом творчества это может быть? 

В любом случае очень интересно отображать семейные отношения. Скреплены они браком или нет, но в любом случае, отношения мужчины и женщины – это самое интересное на сцене. Сколько я занимаюсь своей профессией, когда мне приходится играть такие ситуации как расставание с близким человеком или наоборот сильная страсть и любовь, это все стараешься исследовать и понять. Для меня эта пьеса – модель того, что происходит в мире. Всегда нужно начинать с себя, с того как ты живешь, как ты относишься к близким. Сложные, где-то запутанные, где-то аморальные, где-то уродливые, но семейные отношения – это наша жизнь. Что мы в таком случае можем требовать от мира и общества? Мы в небольшой комнате не можем «разрулить» свой мир, и быть в нем честными к себе и к окружающим! Пока мы не чисты друг с другом, пока мы лукавим, пока мы эгоистичны, что говорить обо всем мире? Все в него выходит из этой маленькой комнаты. Иногда жестокость в мире появляется потому что двое людей не могут договориться. И ведь Аллен исследует не какие-то страны третьего мира, он берет высшее американское общество, людей интеллигентных, образованных! Но даже в их жизни много скелетов в шкафу, с которыми они не могут справиться.

У спектакля открытый финал, обсуждая его с другими зрителями, я понял, что разные люди поняли его по-разному. О чем этот спектакль для вас?

У Вуди Аллена в конце подвешен большой вопросительный знак. Сейчас у нас финал такой… Так поставил режиссер: моя героиня трепетно относится к своему мужу и хочет сохранить брак. Но мне хотелось бы еще обсудить это. Мне кажется, финал может быть немного другим. Ведь мы столько узнаем об этом мужчине: насколько он был к моей героине не справедлив. Любая женщина подумает, стоит ли возобновлять отношения с мужчиной, который в лицо сказал, что не любит, который покрыл ее изменами. Но мне нравятся такие открытые финалы. Пусть дальше каждый сделает какие-то свои выводы. В конце концов об этих проблемах рассуждают из столетия в столетие, они никогда не станут старыми и надоедливыми.

«Остров заблудших душ», почему такое название, как по-вашему? В оригинале – 350 Сентрал-парк Вест, New York, NY 10025 – просто по месту действия…

У Аллена названия, что пьес, что фильмов, для меня авторски непонятные или очень невыразительные. У нас ведь не стационарный театр, поэтому к названию режиссер относится трепетно. Оно должно быть интригующим, интересным. Мое личное мнение: Вуди Аллена это не очень беспокоит. Он находит какую-то параллель: что произошло в одной квартире, в один вечер. И он называет пьесу в соответствие с адресом этой квартиры. Нам же нужно немножечко больше заинтриговать зрителя. Мой мастер Андрей Александрович Гончаров, у которого я училась, тоже очень ответственно относился к названиям. Считал, что даже в существительных должна быть какая-то действенная составляющая. Как, например, «Бег» у Булгакова. То есть даже одно слово должно нести информацию. Я рада, что поменяли название. Но это не придумано режиссером, это цитата из спектакля. Одни из героев собираясь домой, говорят: «Пойдем, может еще успеем посмотреть сериал “Остров заблудших душ”». Нам показалось, что, взяв эти слова из контекста пьесы, мы не изменим ни автору, ни смыслу и наш зритель это оценит.

Вы считаете, что российский зритель такой особенный?

Говорят, что наши нации похожи по некому душевному складу. Но, мне кажется, что для русского зрителя вот это название более выразительное. Я согласна с режиссером: название очень точное – все герои спектакля заблудились.

Ваша героиня она тоже заблудшая душа? Где заблудилась она?

Да, наверное, все наши души блуждают. Скорее всего, когда душа перестает это делать, наступает смерть. Наша жизнь – поиск счастья. Когда человек его находит, как в «Фаусте» Гёте, он умирает. Это прекрасно, когда мы в каких-то метаниях. Моя героиня заблудилась больше всего, потому что действительно это сложно – видеть проблемы других. Но не замечать собственных. Она успешный психоаналитик. Она помогла многим, кроме себя.

Она создаёт себе такую придуманную реальность, в которую втягивает и окружающих, убеждая всех, что у неё идеальная семья, и сама в это свято верит, а вы считаете, что главное для счастливой семейной жизни?

Все-таки, прозрачность отношений. Прозрачность не в том смысле, что никто не должен иметь от другого каких-то маленьких тайн, они не обязательно должны касаться измен, но в любом случае, мне нравится ясность и доверие. В этом нуждается наш мир и именно это заметил Вуди Аллен. И уже давно. Ведь пьеса еще из прошлого столетия. И, конечно, мы стали очень компромиссными и эгоистичными.

Антрепризные спектакли, вы часто в них играете? К ним в театральной среде специфическое отношение…

Да, я ветеран антрепризного движения. Так сложилась моя биография. Театр Маяковского – мой любимый дом, в котором я работаю уже 34 сезона, а антреприза мне нравится тем, что в ней ты имеешь возможность пересекаться с теми артистами, с которыми это сделать невозможно в стационарном театре. Это очень обогащает. И материал, который предлагают, в репертуарном театре могут никогда не предложить. За этот проект я очень благодарна режиссеру Вадиму Дубровицкому, который меня в него пригласил. Это настоящий театр. Хотя бы потому, что такую роскошную декорацию может позволить себе далеко не каждая антреприза. Благодаря Вадиму, потому что он в одном флаконе и продюсер, и режиссер, появилась такая декорация, которая подарок для любого театра. Не говоря уже о костюмах и драматургии. В рамках антрепризного движения это будет проект очень высокого уровня. И о нем будут еще много-много говорить. Ведь мы приходим в театр за эстетическим наслаждением. То, что видят наши глаза, тоже его часть. В таких проектах хочется работать.

Вы прежде всего театральная актриса, даже «Хрустальная Турандот» у вас имеется, а есть какие-то кинороли, которые вы очень любите и может считаете недооценёнными аудиторией?

Я не жду какой-то оценки. Иногда я хочу посмотреть работы своих коллег, какие-то сериалы, сейчас появились достойные сериалы. Но я не успеваю, потому что такой поток кинопродукции! Я сама тружусь очень много. Когда у меня бывает какой-то простой в кино, я иду сниматься в телевизионный многосерийный фильм. Актеры должны работать! Если только это совсем не поперек их мировоззрения и вкуса, тогда конечно нужно отказываться, даже если какого-то киношного задела нет.

Поэтому я всегда в ожидании хорошего кинопроекта. Последние годы не скажу, что их у меня много. Но какие есть, я делаю с полной отдачей. Есть и любимые работы, они всегда отзывались в сердцах зрителей. Уж, не говоря о нашей киноэпопее «Моя прекрасная няня», которая до сих пор не сходит с экранов. У нее мистическая судьба. Она заканчивается на одном канале, начинается на другом. Когда маленькие дети подходят ко мне просить автограф, я удивляюсь, они же еще родились, когда мы снимать закончили этот фильм! Но они видят наш незатейливый сериал на каких-то каналах и подсаживаются на. И это прекрасно, я не ропщу.

У каждого артиста, как я понимаю, есть другие проекты. Мы снимали 12 серий телефильма «Марго: Огненный крест». Очень сложный фильм, в котором я играла агента Интерпола. Проект – на выживание. Я бегала, меня топили в ледяной реке, заживо закапывали в гробу на кладбище ночью. Невероятные съемки, но сериал до сих пор лежит на полке. Вот это артисту очень обидно! Потому что сил в него было вложено много!

Вы сама выполняли все трюки?

Не все. С самолета, скажем, я не вываливалась, но многие – с гор меня бросали, в воду я падала. Партнер у меня был очень серьезный. Когда меня по сюжету нужно было мучить-пытать, он достаточно натурально хлестал по щекам и выламывал руки. Я ему говорила: «Послушай, может быть завтрашний день пусть настанет? Я не одноразовая артистка!».

Вы не мстили ему в других сценах?

Для дубля это немножко помогало. И как актриса, и как персонаж я пользовалась этим, но все же хотелось, чтоб на следующий день и глаз оставался на месте, и щека не раздувалась.

Вы такая смелая артистка, вот и в спектакле в одной из сцен, когда ваша героиня идет в душ, вы смело снимаете с себя почти всю одежду…

Не будем открывать все тайны… Я, конечно, сразу сказала, что не готова к этому. Много было работы с декорациями, и когда мы поняли, что невозможно меня скрыть или заменить другой актрисой, в день премьеры режиссер упал на колени и сказал: «Оля, сделай это!». Я не смогла отказать ему. Театр – это, знаете, такая история, если картинка не вызвала у вас жалости к артистке, что ее раздели, значит это ушло в персонаж. Тогда все нормально.

Конечно, все было эстетично, наоборот это вызвало вздох восхищения – какая смелая актриса!

Да, но режиссеру я еще долго это буду вспоминать. (улыбается)

А у вас есть какие-то запретные истории, которые вы не только не хотите делать, но и видеть на сцене?

Да-да, такие вещи есть. Я не поклонница театра Богомолова и Серебрянникова. Принимаю не все их спектакли. Конечно, кто-то может посчитать мое мнение устарелым, но я не люблю переборы. Мат, возможно одно-два слово. Однажды я даже от Инны Чуриковой слышала такое. Матерное слово на весь спектакль было единственным, но это было так точно и к месту. Это было «вкусно», но достаточно одного слова на всю постановку.

В чем снимаетесь или какие спектакли репетируете сейчас, ждут ли нас какие-то интересные работы?

Мы, актеры, как летчики, – народ суеверный. Пока все звездочки точно не выстроятся в ряд, мы предпочитаем об этом не говорить. В любом случае проект «Остров заблудших душ» — не перевернутая страница. Я еще много-много буду работать над этой ролью. Ведь это только начало. «Точить» роль – это то, что я люблю. Сейчас режиссером становится зритель. Он расставляет важные для нас акценты. Где-то нужно что-то «поджать», где-то сыграть стремительнее. Сейчас мне интересно будет работать с режиссером-зрителем.

Вы так сильно реагируете на реакцию зрителя?

Мы ее конечно не «выжимаем». В спектакле есть фразы, которые однозначно вызовут реакцию. Высказывания Вуди Алена – колкие. Мы и так чуть-чуть их «припудрили». Его юмор острее. Мы выбросили шутки, которые, как их не произнеси, будут для нас звучать пошло.  В нашей стране немного другой менталитет. В «Моей прекрасной няне» мы тоже переписывали шутки «ниже пояса».  Реакция зрителя, даже не реакция, а «дыхание», она безусловно важна, но специально ее выдавливать какими-то способами я не люблю. Хочется как-то изящно «проскочить» особенно в этой прекрасной драматургии.

Беседовал Александр Стрига
Фото: пресс-служба «La’Театр»

Метка La’Театр, Александр Стрига, Интервью, Ольга Прокофьева