Эмин Агаларов: о любви по-русски

Для меня он – великолепный Эмин с чарующим, завораживающим голосом и неподдельной страстью, с которой он отдается музыке.

Услышав его дебютный альбом в 2006 году, я остаюсь верной поклонницей его творчества до сегодняшнего дня. Сколько раз я сожалела, что он поет только на английском и я не могу понять смысла его лирической грусти, что мне остаются только музыка, голос и настроение. И вот свершилось: вышел новый альбом Эмина на русском языке и параллельно этому событию 11 декабря 2013 года состоялся его концерт на сцене «Крокус Сити Холла». Но мне повезло еще больше – я попала на небольшую презентацию для друзей, близких, коллег и СМИ этого альбома в ресторане Backstage. За несколько минут до ее начала мне удалось записать интервью с Эмином, и я поняла, почему раньше не было композиций с русскоязычным текстом. А уже после презентации стало очевидным, каких усилий вообще стоит делать качественную профессиональную музыку в русском контексте.

Эмин, за что вы любите сцену?

Сцена – это место, дающее мне возможность напрямую делиться своим творчеством, своей музыкой. Хотя всегда важно, какая именно это сцена.

Получаете удовольствие от выступления?

Опять же зависит – от какого именно. В основном – да, но бывают сцены, попав на которые, сразу понимаешь, что от выступления на них удовольствия не получить.

На мой взгляд, в вашей музыке прослеживаются классические тенденции творчества Хулио Иглесиаса с его лирической, почти космической грустью, и Фрэнка Синатры с его свободной страстной экспрессией. Это мое субъективное мнение?

Нет, все правильно: я вырос на музыке старшего Иглесиса – и, наверное, даже в большей степени, чем на музыке Синатры. Хотя лично мне ближе все-таки Пресли того же времени. Еще, думаю, на меня немножко повлияли Том Джонсон и Энгельберт Хампердинк. Что касается Синатры, то мне нравится его музыка, нравятся песни, а вот звучание голоса – уже меньше: оно, на мой взгляд, грубоватое. У меня более баритональная окраска, которая ближе, скорее, к Пресли, и пониже тесситура.

В 2011 году вы начали сотрудничать с Брайаном Роулингом, который в свое время работал с Ларой Фабиан, Энрике Иглесиасом, Джеймсом Моррисоном. Что лично вам принесло это сотрудничество? Как оно отразилось на вашем творчестве?

Самое главное, Брайан – первый человек, первый продюсер, который мне объяснил, что я могу исполнять песни не только в своем диапазоне, что до этого момента я использовал только полторы-две комфортные октавы, опять же баритональной окраски. А мне нужно выйти из этой «зоны комфорта» и начать петь в теноровой позиции, брать высокие ноты, совмещая эту позицию со своим баритоном. Получается, что у меня есть возможность петь и внизу, к примеру – в начале мелодии, а когда песне надо дать развитие, эмоции, я могу уйти намного выше, взять более высокие октавы. Это дает мне возможность передать голосом яркий эмоциональный подъем и избавляет от перспективы прямо-таки страдальческим голосом дотягиваться до этих октав. (Смеется.)

Насколько мне известно, вы являетесь автором текстов большинства ваших песен и сами пишете музыку для многих из них. Что вас вдохновляет, какие мысли, чувства и слова звучат в ваших композициях (спрашиваю потому, что все они на английском, которым я, к стыду своему, не владею)? Так о чем грустит в своей музыке Эмин Агаларов?

Все песни о любви, конечно. Я редко пишу о жизни, зато о любви у меня хорошо получается. (Смеется.) Обычно в моих песнях любовь бывает не очень счастливой. Когда человек счастлив и у него все хорошо, включая полный комфорт по сердечной части, то и музыку сочинять не особо хочется – хочется просто наслаждаться жизнью. А вот когда сердце его разбито, мучает любовная тоска, тогда и тянет за рояль. В первую очередь пишу для самого себя, а потом, когда получается песня, возникает желание поделиться ей со своими слушателями.

Мне нравится грустить под ваши песни. Они всегда в моем мобильном.

Спасибо, а какие вам нравятся?

Самой любимой из многих так и осталась первая, которую я услышала в 2006 году, – “Still”.

Да, в обоих смыслах первая… (Смеется.)

Эмин, мне удалось послушать одну из песен вашего нового русскоязычного альбома «На краю». Она называется «Синяя вечность». Получилось красиво и величественно, возникает ощущение морского ветра в парусах над головой. Во многих источниках о ней сказано, что это ваш дуэт с Муслимом Магомаевым. Что для вас значит эта композиция?

Трудно ограничиться одной композицией – наверное, правильнее будет сказать, что для меня значит Муслим Магомаев.

Пожалуй…

Я с четырех-пяти лет бывал в его семье, сидел на руках у Муслима Магометовича, рос и наблюдал за его творчеством. Потом уехал учиться в Америку. Раньше он был для меня просто «дядя Муслим», взрослый такой дядя… Я не понимал, что значит – Муслим Магомаев. Вернулся уже достаточно зрелым подростком с другим мироощущением, с полным пониманием величины этой личности и с осознанной любовью к его песням. Я даже начал стесняться его в какой-то степени, потому что передо мной была такая «глыба»… И мое творчество на сцене уже невозможно без мыслей о нем – на каждом своем большом концерте мне очень хочется (и я всегда это делаю) сказать и вспомнить об этом человеке. Мне кажется, на моих концертах бывают люди, которые его даже не знают, потому что выросли после его ухода со сцены. Но я ни в коем случае не тиражирую его творчество. Именно как дань памяти великого певца я включил в свой альбом песню «Синяя вечность» – не в студийной, а в лайф-версии. Мы записали ее в прошлом году здесь, в «Крокус Сити Холле». Использовали версию этой песни из 80‑х годов, с его голосом, с его же оркестром, и совместили две музыкальные композиции. Как вы знаете, этот зал в «Крокус Сити Холле» носит имя Муслима Магомаева и открыт в его честь.

А как вы вообще относитесь к идее спеть с кем-то дуэтом?

Моя позиция следующая: у меня есть дуэт с Муслимом Магомаевым, который мы исполнили со сцены на его 65‑летие, – композиция “My way”. Мои ощущения были такими непередаваемыми, что трудно найти для них слова. И мне кажется, что если я дальше стану делать что-то подобное, то всегда буду сопоставлять именно с этим дуэтом.

Эмин, для вас открыт весь мир, вы можете жить и работать в любой стране – а где пишутся ваши лучшие песни?

Всему есть свое время и место. Сейчас лучшие мои песни пишутся здесь… Я работаю с местными музыкантами – хотя всегда с ними работаю (улыбается), мой продюсер живет в России, и мой новый альбом – тоже для человека, который живет в России. Когда создавался альбом для Англии, я писал его там. В 2014 году на лейбле Warner выйдет новый альбом, который я писал для Америки в Нью-Йорке.

Потому что это разные аудитории и они требуют разной музыки? Или, может быть, дело в разных подходах к бизнесу?

Сейчас я набрался немножко опыта и понимаю, что если хочу сделать коммерческую пластинку, которая будет интересна мировому лейблу, на этом и нужно строить ее концепцию, – то есть делать то, что может быть «радиоформатным», у чего есть больше потенциала попасть в чарты. Другими словами, необходимо учитывать конъюнктуру рынка, и даже не в рамках сочинения музыки, а в целях оптимизации условий ее продюсирования. В данном русскоязычном альбоме я преследовал другую цель – понравиться российскому слушателю как артист, который начинает с чистого листа. Я попытался понять и почувствовать аудиторию. Многие россияне, которые слушают только российские радиостанции, может быть, никогда меня не слышали. Поэтому я решил записать этот альбом абсолютно разным, не уходя только в баллады или только в поп-музыку, и сделал всего понемножку…

Как исполнитель вы достигли впечатляющих успехов. Ваши синглы становились «песней недели» на радиостанциях BBC Radio 2, Magic FM и BBC Local Radio в Англии. “Wonder” на BBC Radio 2 был признан «альбомом недели». Композиция “All I Need Tonight” вошла в благотворительный сборник “Download For Good”, продюсером которого выступил кинорежиссер Дэвид Линч. У вас есть сложившаяся аудитория в Америке. И все равно вы очень скромно всегда заявляете, что находитесь в начале творческой карьеры…

Конечно!.. Чем больше я общаюсь со многими уже состоявшимися музыкантами – такими как, например, Стивен Тайлер, с которым я близко познакомился на «Мисс Вселенной», – тем отчетливее понимаю, что даже они, в возрасте около 70 и даже более лет, пройдя все этапы музыкальной карьеры, все равно чему-то учатся, чему-то удивляются и чем-то восхищаются. Это говорит о том, что в мои 30 с небольшим я, наверное, знаю и умею очень немного для того, чтобы заявлять, будто уже нахожусь на каком-то там пике или серьезном этапе музыкального творчества. Думаю, в сущности я еще ничего не знаю и живу только своим мироощущением. Сегодня я все делаю только так, как чувствую. Возможно, лет через десять буду оглядываться назад и думать, что надо было что-то спеть по-другому, а где-то могло быть лучше сыграно… Даже сейчас, анализируя свои концерты всего лишь нескольких лет давности или слушая пластинки, я сам себя критикую. Мне кажется, что как только человек начинает довольствоваться достигнутым, он перестает развиваться. Надеюсь, со мной такого не произойдет.

Ваш проект «Мисс Вселенная», который наделал так много шума в Москве и в России в целом, что он для вас лично: бизнес или что-то другое?

«Мисс Вселенная» – это, на самом деле, несколько вещей. Скажу о главном. Поскольку мы на территории «Крокус Сити Холла» проводим международные выставки, симпозиумы, конференции, концерты всемирно известных артистов, нам было важно нанести эту площадку на карту мировых событий. То есть для развития этого бизнеса именно такой проект нам и был важен. Теперь «Крокус Сити Холл» знают во всем мире – уже насчитывается свыше 8 миллиардов упоминаний в СМИ по всей планете слова «крокус» в контексте «холл», «молл», «сити», неважно… И теперь, когда именитые артисты будут планировать свои концерты, они с удовольствием начнут включать в список мест их проведения нашу площадку. Позавчера я говорил с Элтоном Джоном, у которого недавно был концерт в России, и он сказал: «Удивительно, я только и слышу в последнее время – “крокус”, “крокус”… В следующем году включу в тур этот зал!»

Я слушала все шесть ваших альбомов на английском и всегда надеялась, что будет и на русском. Почему он появился только теперь?

Главная причина связана с тем, что, на мой взгляд, я не был готов дать продукт, который по уровню получился бы достойным ваших ушей. Поэтому ждал нужного момента – я действительно не был готов: тексты не вышли бы такими, какими должны быть, и музыка тоже. Я вам, вероятно, даже разонравился бы, если бы сделал это раньше.

В новом русскоязычном альбоме вы остаетесь верным своим музыкальным тенденциям, манере исполнения, или это что-то кардинально новое?

Я на 100 процентов верен своей манере исполнения. Часть песен, конечно, не абсолютно в моем стиле, в частности – баллада «На краю»: в моем понимании это, может быть, даже новый “Still” на русском языке. Есть и две песни, где автор не я. Мне кажется, сразу слышно, что эти песни по-другому написаны, но они все равно ложатся в мою стилистику. Когда вы услышите весь сет, то поймете.