Притяжение разомкнутых объятий

С любовью такое бывает. С ней вообще ничего не понятно: то она нечаянно нагрянет, то растает, как дым. Шекспир придумал чудодейственное средство, способное сохранить любовь, и написал об этом трагедию «Ромео и Джульетта». В новом романе «Уроборос» Этери Чаландзия исследует тему гибели любви. Противоядия там нет, но есть повод задуматься.

Этери Чаландзия многие узнали как автора журнала Cosmopolitan, ее блистательные колонки вошли в сборник юмористических эссе «Чего хочет женщина… и что из этого получается». Темы последовавших романов — «Архитектор снов», «Иллюзия Луны» — соответствуют духу времени: они о том, как близкие люди утрачивают связь друг с другом. Казалось бы, вот он, совсем рядом, рукой подать — но, увы, не дотянуться…

Ее третий роман «Уроборос» начинается на том самом месте, после которого в сказках у народной мудрости хватило такта замолчать: «И жили они долго и счастливо». Этери в этот постулат не поверила — впрочем, как и в то, что истории любви когда-либо заканчиваются: традиционные ценности на грани исчезновения, розовые сопли не в моде, но родство человеческих душ никто не отменял.

Итак, Этери Чаландзия — о подводных камнях большой любви, притяжении и расставании и о том, как после всего не превратиться в пепел.

Этери, о чем ваша новая книга?

Прежде всего – о любви. О мучительном расставании любящих людей. О том, что с ними происходит в тот период, когда они опустошены и испуганны. Мои герои Егор и Нина больше десяти лет прожили вместе, они вроде еще испытывают любовь, но делают все для того, чтобы разрушить себя, друг друга, то чувство, которое их связывало, ту жизнь, которая у них была. И это все так невероятно и болезненно, что им самим порой кажется, что не они, а кто-то другой, какие-то боги или внешние силы в ответе за происходящее. Более того, оказывается, что и расстаться после большой любви не так-то просто. Просто — собрать вещи и захлопнуть за собой дверь. Но что решает такой уход, если люди все еще связаны друг с другом? Помните опутанного тонкими нитками Гулливера, который не мог пошевелиться? Точно так же и моих героев держит множество мельчайших связей, воспоминаний и привычек, разорвать которые безболезненно просто невозможно.

Когда отношения проходят «точку невозврата»?

Если бы знать! Часто совместная жизнь превращается в «территорию боевых действий». У каждого из нас есть свои болевые точки, которые мы защищаем, а все попытки что-то изменить касаются, как правило, партнера, но не нас самих. Вольно или невольно кто-то в паре начинает манипулировать, один или другой идет на компромисс, соглашается, подстраивается, но с какого-то момента игра рискует стать нечестной. Отношения словно густеют, их развитие замедляется, они делаются вязкими, начинают засасывать, как болото.

Но жизнь-то идет своим чередом, и мы оказываемся так поглощены ее заботами, что не замечаем чего-то важного, не можем распознать переломного момента, сказанного или не сказанного слова, того, что позже приведет к катастрофе. А потом ситуация приобретает практически необратимый характер. Егор в романе в какой-то момент ужасается, обнаружив себя в тисках супружества. Двинуться некуда, дышать нечем, никакой свободы, никакой дистанции, никакой жизни. Он бунтует, потому что уже и не знает, какую жизнь проживает, — свою, Нинину, вымышленную? И в погоне за собственным счастьем он оказывается просто не способен остановиться.

На ваш взгляд, в отношениях все зависит от человека — или, как говорится, «не судьба»?

Думаю, есть место и тому, и другому. Сложно недооценивать роль фатума, судьбы, но существуют вещи, которые можно предсказать, предусмотреть, предчувствовать.

В романе моя героиня Нина сокрушается, что была невнимательна, не замечала или не хотела замечать происходящего с ней и Егором. Но вместе с тем никто не отменял и выбора, нашей ответственности за то, что мы сознательно делаем или не делаем. Иначе понятия «судьба» или «не судьба» становятся очень удобными и все объясняющими.

Уроборос — змея, которая сама себя кусает. Для вас это символ семейных уз?

В первую очередь это символ бесконечности. Бесконечная череда повторений жизни и смерти. В романе это круговорот любви, в котором за редким исключением все развивается по неумолимому сценарию: люди встречаются, влюбляются, женятся, живут вместе, потом что-то начинает портиться, накапливаются раздражение и недовольство, все чаще вспыхивают конфликты и ссоры, люди все больше отдаляются друг от друга, потом кто-то кому-то изменяет и они расстаются. Переживают разочарование и депрессию, а потом… рано или поздно встречают новых партнеров и жизнь продолжается. Это привычный ход вещей, не отменяющий, к сожалению, тех мучений, которые сопровождают ад расставания. Многие ведь просто в пепел превращаются, разочаровываются в себе, в любви, в окружающих, затаив обиду и злость, живут, подчиняя всех и вся исключительно своим удобствам и прихотям.

Как вы относитесь к тому, что в прозе усматривают гендерный аспект — «женская проза»?

В том, что есть литература, написанная женщиной, нет ничего особенного и тем более обидного — это объективный факт. Другое дело, что невозможно всерьез относиться к разговорам о том, что некое женское сознание и специфическая логика подводят авторов в литературной деятельности. Это как-то за рамками дискуссии.

Ваша аудитория представлена в основном женщинами?

А бóльшая часть читающей публики продолжает оставаться женской. Мы с издателем особенно не рассчитывали на интерес мужчин к моей первой книге, поскольку это был сборник эссе, опубликованных в Cosmopolitan. Роман «Уроборос» имеет отношение к женской литературе постольку, поскольку автор — женщина. В нем два главных героя, по-своему переживающих драматическую историю, и мне было важно, чтобы не произошло смещения в ту или иную сторону. Я надеюсь, что и женский голос звучит отчетливо, и мужской достоверен и убедителен. Так что, думаю, нет никаких противопоказаний и для мужчин взять в руки эту книгу.

Когда вы писали роман, вы уже знали, чем он закончится?

С самого начала у меня имелся примерный сценарий развития событий и я понимала, что к чему и куда ведет. Никаких иллюзий не было — я хотела описать драму распада союза и умирания любви. Но, разумеется, я оставляла себе место для маневра: пусть эта лестница и вела вниз, на ее ступенях можно было и с юмором, и с удовольствием «потоптаться». Тем не менее этот роман давался мне тяжело: одно дело, когда ты создаешь мир, сводишь людей, «опыляешь» их какими-то яркими чувствами, любовью, привязанностью, — здесь же я действовала буквально как дьявол, отдирая все еще любящих персонажей друг от друга. Порой вопреки всем планам мне хотелось написать хэппи-энд, просто из чувства жизнеутверждающего противоречия. Но мне удалось взять себя в руки. (Смеется.) Хотя я не могу сказать, что финал получился трагический.

Есть ли темы, которых вы сознательно избегаете?

Не уверена. Работа над текстом — это, скорее, поиск тех тем, на которые ты хочешь говорить. А сам роман — прекрасный способ дать волю подсознанию. Выпустить в том числе и демонов наружу. Для автора это мощный момент самопознания, возможность заглянуть в свои самые темные чуланы и углы и много чего понять. Или окончательно запутаться!.. (Смеется.)

Как отличить писателя от графомана?

Мне кажется, это происходит безошибочно. Это как с человеком: при первой же встрече ты чувствуешь, хорошо тебе с ним или нет, «твой» он — или «не твой». Похожие, но более безопасные отношения — и с текстом: один безоговорочно очаровывает тебя, а другой не производит никакого впечатления, оставаясь каким-то параллельным потоком переживаний, никак и ничем тебя не задевающим. Я уверена, что финансовыми вливаниями невозможно раскрутить плохую книгу. Читатель всегда чувствует фальшь и неискренность, его довольно сложно обмануть. В каком-то смысле соцсети сыграли свою санитарную роль и благополучно увели большое количество графоманов из литературы, при этом оставив людям возможность реализовывать себя и свои таланты так, как им видится и хочется.

Этери, как вы считаете, нужно ли писателю профессиональное образование?

Мне кажется, необходимы талант или способности и — любовь к этому странному миру слов и образов. С профессиональным образованием здесь так же, как и в артистическом мире. Необходимо обучать ремеслу, но невозможно привить дарование. А само по себе образование важно для всех — вместе с путешествиями, общением с людьми, чтением книг: это расширяет границы внутреннего мира. Мне кажется, что сегодня человек не читающий, не испытывающий интереса к театру, кино, музыке, не развитый в духовно-интеллектуальном плане, — явление страшноватое. И бедные и злые тексты появляются у тех, кто равнодушен и бесчувственен к окружающему миру.

Известна точка зрения Рустама Хамдамова, согласно которой «большой» культуры сегодня нет и быть не может: все повторяется, и повторяется в худшем варианте. Вы согласны?

Возможно, есть время высказывания, а есть время выживания. В 90‑е рушились судьбы, в обществе формировались и закреплялись страхи и агрессия. В мире, где приходится выживать, бороться за жизнь, сложнее сосредоточиться на рефлексии. Сегодня у нас новые заботы: мы хотим быть успешными, хотим зарабатывать, жить комфортно.

Это время выбора и время компромисса. Опускаются планки, мельчают задачи, вымываются смыслы. Возможно, действительно, это время не концентрации, а разреженности. Но ведь при этом есть Юрий Арабов, Александр Сокуров, Ульяна Лопаткина, есть Владимир Сорокин, Захар Прилепин, Дмитрий Быков, Евгений Водолазкин, Вера Полозкова — мы загнем предостаточно пальцев, перечисляя яркие имена. Так что и тут уробороса не остановить — в любое время, всегда будет происходить прорастание талантов. Это неизбежно.

Беседовала Марина Довгер

Фотографии: Алла Соловская,

Василиса Суханова

Благодарим за помощь в организации интервью

ресторан Ёрник

Метка книги