Гуманист, романтик и… мастер собственной жизни

Ирина Хакамада уже более семи лет выходит к публике с мастер-классами, во время которых происходит нечто особенное: прямой контакт, передача сложной информации, которая не прижимает людей, а поднимает. Полный зал видит не бывшего предпринимателя, бывшего политика государственного масштаба, а самодостаточную женщину с горящими глазами и огромной энергией. Кажется, она нашла свой бозон Хиггса. Но как?

Говорят, что стиль – это человек. Как бы вы определили свой стиль?

В моем стиле для меня ведущей является моя индивидуальность. То есть я хочу всем показать, что я не как все, и при этом как все. Минимализм азиатский, но при этом с вывертом. Выверт означает – я сама по себе, ни на кого не похожа, но при этом я очень скромная и как все. Быть, как все, – это азиатская черта, а непохожесть ни на кого – черта творческая, скорее, французско-европейская. Хотя за основу я брала стиль француженок. Вы были наверняка в Париже, заметили – на левом берегу они все просто «зачуханные» (смеется)… И мне так нравится то, что они никому не хотят нравиться. Абсолютно свободная молодежь: не как наши девчонки, которые так и стараются, будто на продажу. Самодостаточный, спокойный стиль, но при этом с изюминкой. Стиль – это все-таки творчество, вы формируете свой внешний вид самостоятельно и эклектично. Я – эклектик. Я могу выглядеть без всякого Востока, могу и шпильки надеть, и платье более сексуальное, но все равно это будет эклектика.

Как ваш стиль распространяется во внешней среде?

Первое, я появляюсь на телевидении и демонстрирую некую гармонию своего интеллекта с тем, как я выгляжу. Второе – посредством «ХакаМа» (линия одежды) – создаю антигламурную одежду.

Вы ее и задумывали как антигламурную?

Это не я, это Лена Макашова, которая всю жизнь работала, я просто присоединилась как бренд-менеджер на безвозмездной основе… Она творит, что хочет, я помогаю продвигать. Как человеку восточному мне не важно, кто и что сказал, важен результат. А он меня радует: все больше людей начинает покупать нашу одежду, и это уже заметно на тусовках – если раньше в основном ее осмеливались носить одни актрисы, то сейчас присоединились журналистки, в том числе девочки, работающие в «Снобе» и на «Дожде». Можно сказать, свободные люди обретают свободный «лук».

Эклектичный подход проявляется в обстановке вашего дома?

Народ буквально сходит с ума от того, что я делаю. Говорят: все, что ты «сдизайнировала» у себя в доме, это ты в кубе, и способен на подобное только человек, который ничего не боится, рискует наотмашь. У меня «беспредел». В квартире два этажа: внизу американский лофт, перепутанный со старым пианино и огромным обеденным круглым столом стиля модерн с неизменным абажуром над ним на веревочках, вокруг кирпич, бетон, открытая проводка и металл, наверху – неоколониальный стиль. Я смешала Китай, Японию, Индонезию, Индию с Францией, Америкой, добавила жесткие минималистические кубы, причем безо всякого проекта. Я все время что-то двигаю, придумываю. Оставляю много свободного пространства и полную стилевую демократию: наверху индонезийская опиумная скамейка, на ней, как это принято, в ряд разноцветные тайские подушки из шелка, а внизу итальянский классический стол. За столом, с одной стороны, дешевый честерский диван, а с другой – американские кресла с ушами. Получилось смешно.

Человек меняется и часто радикально. Что скажет Ирина-2013 про Ирину 80-х, 90-х и нулевых, это же были разные женщины?

Ирина 80-х – зажатая, закомплексованная, но уже довольная собой училка. Юбочка в клеточку-шотландку, лапшичка синенькая, пучок на голове, очки огромные как у стрекозы. Доцент. Защитила диссертацию и счастлива, что стала преподавать, читать лекции. «Висю» на доске почета.
Ирина Хакамада 90-х – вежливый, очень образованный авантюрист. В мужском роде? Да! Потому что кооператор. Использует все свои знания, но энергия авантюриста. Преодолевает препятствия очень креативно, рискованно и легко. Например, в Моссовет нельзя пройти, пристраивается к очереди, произносит то же, что все говорят в окошко, – и на автомате ее пропускают. В джинсовой мини-юбке прибегает к кабинету, умоляет мужчин пропустить, просит регистратора зарегистрировать биржу. Регистратор удивлено спрашивает: «А что это такое?» «Там все торгуют, там брокерские конторы», – отвечает она. – «Это не криминал?» – «Нет, не криминал». – «А закон о биржах есть?» – «Нет». – «В рамках кооператива все можно». Прибегает к партнерам, говорит, что все можно. Берем устав, выдергиваем аккуратно страничку, перепечатываем, вписываем биржевую деятельность, потом также аккуратно вставляем, на печать подышали и приклеили обратно; поехали, начали делать биржу. Потом она заскучала, предпринимательство перестало вдохновлять.

В 2000-е Ирина, романтик-политик, оставаясь индивидуалистом, надеется изменить мир, изменить Россию и затянуть ее в прекрасное европейское культурное будущее. Честно верит, что все возможно.

Когда европейское культурное будущее перестало быть прекрасной картинкой?

Первое разочарование – «Норд-Ост» и его последствия, второе – 2003 год – проигрыш демократов, никто ни с кем не договорился, разочарование. Последняя точка – 2004 год – президентская кампания, получение 5% голосов. И на этом все, проект закончился. Вера закончилась, энергии не стало. Не было смысла отдавать энергию туда, где нет веры. Я ушла.

Действительно, что можно сделать без веры. А что дальше?

Потом год тишины, автобиографический роман «Любовь вне игры: история одного политического самоубийства». И случайный звонок с предложением провести мастер-класс. И теперь я веду мастер-классы по темам: лидерство, успех, дао жизни, искусство коммуникации, айкидо переговоров. И опять вера. Вера в то, что, дав свободу мышления и уверенность в своих потенциальных силах нарождающемуся среднему классу, я добьюсь европейского будущего. Пусть не при моей жизни, это не важно, но они его сделают. Надо, чтобы креативных людей было больше 2%. Людей, которые берут на себя риски и ответственность, сейчас меньше 2%, а нужно, чтобы было хотя бы 15–20%, тогда можно все изменить. Работаем на 15%. Опять вера! Пошла обратная связь: люди пишут, приходят. По пятьсот человек приходят даже в самой глухой провинции. Мне говорят: «Ира, мы собрали лучших, теперь все зависит от вас».

Вы получили возможность общаться непосредственно с теми, кто готов слышать, кто способен что-то изменить?

Да, конечно. Моя формула успеха: делай то, что тебе нравится; делай так профессионально, чтобы получать деньги и свободно делать первое; делай с теми, кто нравится, а если их нет, делай сам; делай для тех, кому ты сам нравишься. Все остальное не имеет никакого смысла.

Вы видите, как растет ваша аудитория, прорастают идеи?

Более того, я вижу, как везде идут мои смыслы. Например, семь лет назад я провела мастер-класс «Лидерство в турбулентное время». Я объясняла, что это разнонаправленное движение всех факторов в мировой экономике и в России. Сейчас все используют понятие турбулентности. Муж говорит: «Не обольщайся, ты пришла сама к тем вещам, к которым одновременно приходит огромное количество людей». Я отвечаю: «Ладно, буду скромной».
Мне непросто. Я даю сложную повестку дня. Я ее упрощаю, у меня есть опыт, но тем не менее. Один психолог мне сказал: «Вы даете людям слишком сложную версию их жизни. Вы уверены, что они готовы?» Я ответила, что не проверяю, а делаю: кто не готов, не возьмет; кто готов, возьмет, и ему будет легче жить. Я даю тему весело, с анекдотами, с образами, но материал глубокий. Но они все равно приходят, значит, это мои люди.

Потенциал выходит на поверхность?

Люди соскучились, им хочется сложных смыслов, они устали от бессмысленности информационных потоков и идеологических штампов. Понятно, что не все. Но ведь и у меня фильтр – надо купить билет, подняться со стула. Я изъездила всю Россию с мастер-классами и везде нахожу аудиторию, такую как я сама. Люди растут, они абсолютно современны, хотят самореализации, никто не ноет, что государство должно помочь, они берут ответственность за свою жизнь и ищут себя. Они готовы идти не за бабками, а за собой. Их в асфальт уже не закатать, они дышат свободой. Свобода – сознательное ощущение масштаба своей личности.

 

У вас появилась новая миссия, политической ее не назовешь. Она какая?

Просвещение (шепотом). Противное слово. Слово «миссия» тоже не люблю. Сразу предупреждаю, я не тренер, не учитель, если что-то не понравилось, можно выбросить, и спорить не надо. Есть выражение nothing personal – ничего личного, а у меня just personal – все личное. Я не психолог и не претендую на пафос: идите за мной, и вам станет хорошо. Не спекулирую. Я ученый, кандидат наук. Весь свой опыт соизмерила с внешним миром, с тем, что нового открыто в физике, в биологии, в литературе, в искусстве, все переработала в некое учение и несу. Это не байки про то, как в таком-то году со мной произошло… Это – научный труд. Я все время изучаю свой объект – саму себя. Поэтому я не боюсь конкуренции, я – продукт очень индивидуальный… Вызовы сумасшедшие, нельзя стоять на месте, надо постоянно саморазвиваться… И дальше будет интереснее…

То есть вы выступаете как автор собственной жизни?

Да, как мастер. Так режиссер рассказывает, как он снимает кино. Или, например, приезжал Тонино Гуэрра и рассказывал, как он пишет сценарии. Я рассказываю, как я живу. Вот и все.

Категория мастера – как раз проявление восточного начала?

Я соединяю восточную технологию и западную. Меня сейчас спрашивают, как же двигаться к цели? Я отвечаю: двигайтесь к себе, вы – главное, а цель промежуточная. Она для вас очень важна, но при этом вы к ней абсолютно равнодушны. Как же так?! Вот так, одновременно: очень надо сделать, но при этом, если не получится, не страшно, ведь главный в этой истории – вы. Многие сейчас просто растеряны, не знают, на что опереться, нет стабильного ресурса, нет ни одной стабильной идологемы, мифологемы, традиции, все текуче. Тогда остается только одно, на что можно опереться, – на самого себя. И тогда ты ни от чего не зависишь, можешь все принять, переосмыслить и спокойно выдать то, что на самом деле людям нужно, и тебе принесет успех и деньги. Сейчас самый выигрышный образ не исполнительный отличник, а сбалансированный ленивый хулиган.

Было ли у вас такое ощущение востребован­­­­­­­­ности раньше?

Нет, сейчас особенный период. Я говорю на выступлениях, если вы находите себя, и ваша дальнейшая деятельность не только для себя, но важна для людей, – вы ловите тот самый бозон Хиггса, элементарную частицу, обладающую дикой энергией. Она будет вокруг вас создавать массу единомышленников, и вы для этого ничего не будете предпринимать, будете просто делать свое дело. Такие люди видны за километр, куда бы ни вошли: сядет рядом за стойкой бара, перекинется двумя словами, и у вас пройдет голова. И такие люди сейчас в дефиците.

Я гуманист, романтик, урод. Но работаю я профессионально, поэтому мой гуманизм люди прекрасно потребляют. Я же его упаковываю. Всегда говорила, что у либералов идеи есть, а упаковка отсутствует. Теперь я – такой бытовой либерал. Идею осознанной свободы, осознанного выбора перенесла на формирование частной жизни. И иду к людям с их частной жизнью (а не с идей свободного государства, которая дискредитирована) через их успех, чтобы они рисковали, брали на себя ответственность и верили в размах своих чувств. Потом постепенно они все сделают сами.

Если бы вам предложили сделать то, что для вас пока кажется невозможным, чтобы вы выбрали?

Мне предложили сыграть в спектакле, где главная героиня списана с меня. Но я отказалась, это не мое, и организаторам, скорее всего, просто нужно мое имя. Можно слетать в космос. До­учиться ездить на мотоцикле – очень мне нравится. Или слетать на воздушном шаре.

А вот это мы можем вам обеспечить!

Давайте! Я полечу!

 

Нино Самсонадзе
Фотографии: Леонид Максимов,
из архива Ирины Хакамады

Метка Интервью, Ирина Хакамада, Леонид Максимов, Нино Самсонадзе

[fb-like-button]