Кирилл Рубцов: «Я пришел в эту профессию не случайно»

Кирилл Рубцов, актер театра и кино, – герой нашего проекта «Театр без грима». В интервью ECLECTIC – размышления о профессии актера, о работе над спектаклем «Бовари» в театре им. Е. Вахтангова. Рассказал, как возникла идея создания Театра С.А.Д., о желании выйти из образа героя-любовника, поведал о маленьких слабостях и о влюбленности в своих партнерш, вспомнил «страшную» историю из детства, связанную с театром.  

Кирилл, у вас был непростой путь на театральные подмостки. Только в 27 лет вы поступили в Щукинское училище, сменив будущую профессию медика на актерскую. Но это не помешало вам взять быстрый старт и стать востребованным актером театра и кино. Был ли момент, когда хотели уйти из профессии? И наоборот, когда поняли, что не свернуть с этой дороги?

Я не считаю, что все развивается стремительно, по крайней мере не так как хотелось бы.  Напротив, я осознаю, что в моей жизни все происходит с некой затяжкой. Но есть надежда, что все будет, только не так быстро))) Сама жизнь каждому посылает знаки. Читая эти знаки, я понял, что не нужно никуда торопиться. И чем больше я нахожусь в состоянии покоя, тем быстрее двигаюсь вперед. В юности не удалось поступить в институт с первого раза и пришлось идти в медицину. Но опять же жалеть о чем-то, мне кажется, глупо и не рационально: это мой невероятный опыт, и он формировал меня как личность и как человека. Любой путь, чем он сложнее, совершенствует тебя, ты становишься лучше. С ужасом думаю, что снялся бы в каком-то фильме, проснулся звездой, а что дальше? К этому нужно быть готовым. С годами это понимаешь, что если тебе сейчас что-то не дано, это значит, что ты еще не готов. Надо пройти еще несколько ступеней. А свернуть с пути я никогда не хотел. Во-первых, я слишком поздно туда пришел. А, во-вторых, все более ли менее складывается неплохо, хоть и немного с опозданием, что дает другое качество понимания. Я не случайно оказался в этой профессии. Иногда спрашивают, что ты чувствуешь, выходя на сцену с Этушем, с Максаковой и другими звездами? Так должно было быть! Для меня это не что-то невероятное. Я нахожусь там, где должен находиться. Я тут и хотел быть.

Профессия актера непростая – ты все время от кого-то зависишь. Меня, как свободолюбивого человека, в каком-то смысле это разрушает. Мы часто не можем выбирать режиссеров, потому что режиссеры выбирают нас. В государственном театре иногда приходится играть то, что не хочешь, что не интересно, но вынужден играть, потому что ты служишь в театре. Но рано или поздно у каждого человека наступает такой момент, когда нужно научиться говорить «нет». Вот я сейчас нахожусь в таком моменте. Понял, что живу своей единственной жизнью, а она летит стремительно. Хочу ее прожить с невероятным интересом и любовью. Хочу играть те спектакли, которые люблю, в которых могу поделиться чем-то со зрителем и взамен получить энергию от них. Поэтому практически из всех спектаклей сейчас ушел, оставив только «Бовари» и еще пару постановок. Хочу выпускать новые спектакли. Когда погружаешься в новую работу, то надо думать не о том, что «класс, еще одна роль»! А о том, что тебе эту роль играть на протяжении десятков лет. Как тебе будет все эти годы в этом коллективе, с этим материалом, интересно ли тебе его еще и еще раз проживать… Хочется думать не о количестве, а о качестве. И пусть у меня будет один спектакль, но мой любимый. Я в нем высказываюсь, устаю. Это такая приятная усталость, когда приходишь домой и не можешь уснуть, потому что в тебе это все продолжает жить. Нежели ты мучаешься 4 часа в спектакле, который тебе не интересен, потому что таким образом ты и зрителя обманываешь, ты ему что-то не додаешь.   

В премьерном спектакле прошлого сезона Театра Вахтангова — «Бовари» в постановке Ольги Субботиной вы воплотили сразу две роли: автора романа Гюстава Флобера и коварного обольстителя Эммы Родольфа Буланже…

Это была самая увлекательная работа над материалом, потому что пьесы не существует, есть роман, и он большой. Этот спектакль был в рамках «Режиссерской лаборатории». Пригласили режиссера, отобрали артистов и сказали: «Копайте, думайте, делайте что-то». И мы работали полгода. Читали, репетировали, выбирали сцены, обсуждали, спорили. И выпустили спектакль, который изначально шел 4 часа. Естественно пришлось его нещадно сокращать. Это было ужасно! Я впервые почувствовал, как будто отрезают от меня какую-то часть. Помню, даже говорил: Если не будет этой определенной сцены, не буду это играть. Оглядываясь назад, понимаю, что это была совершеннейшая глупость. Невозможно сыграть все. Невозможно мучить зрителя четыре часа. Зато спектакль получился емкий, насыщенный, наполненный, живой и каждый раз разный. Это мой любимейший спектакль на данный момент.

Какие задачи ставили в работе над ролью? Были терзания? От чего пришлось отказаться? К чему прийти?

В романе у Флобера самый плохо прописанный персонаж – это Родольф. Он очень картонный, поверхностный – эдакий злодей-мужчина. Была задача сделать его человеком чувствующим, понимающим, умным, влюбляющимся, проходящим все стадии любви, разочарования, сожаления об этом. И, мне кажется, нам это удалось.

В «Бовари» два сюжета – суд над автором за непристойное содержание и непосредственно сам роман. Как вы относитесь к цензуре театральных постановок и фильмов? Считаете ли вы, что ситуация с судом актуальна для нашего времени?

Интересный вопрос. Сам Флобер написал в своем романе, за который его судили, о том, что Эмма сидела в монастыре и бесконечно читала романы, принесенные белошвейкой. И, начитавшись этих романов, она практически «поехала крышей». Потому что они все были о любви, о страсти. Там были одни любовники и любовницы… И собственно суд над Флобером был по этому поводу – под влиянием этого романа с читателями могут произойти какие-то метаморфозы. Что он собьет их с моральных устоев.

В вопросе был немного другой смысл. Когда появляются спорные спектакли или фильмы, находятся какие-то люди во власти или обществе, которые порой еще не посмотрев, начинают поднимать волну, требовать запрета. Начинается бурная полемика. Не считаете, что в первую очередь об этом судить должны зрители?

Любой запрет наоборот вызывает повышенное внимание. И, наверно, глупо так поступать. И вы правы – зрители должны судить, а не власть. Это все-таки искусство. Мне любопытно все. Мне нравится, что сейчас делают. В этом есть развитие. Нет угасания. Режиссеры ищут новые формы. Кому-то это нравится, кому-то – нет. Это нормально. Но театр должен развиваться. Сейчас же не играют так, как играли век назад в Малом театре. Правда же?

Безусловно, искусство влияет на людей. Надо понимать, когда ты что-то делаешь, какой месседж это несет. Не разрушишь ли ты что-то внутри у человека. Хотя некоторые спектакли и фильмы идут от обратного. И я это понимаю. Они показывают самое дно, чтобы в человеке вызвать отторжение и тем самым возвысить его. Нет ничего плохого, нет ничего хорошего в чистом виде. Нельзя быть категоричным в искусстве.  Я люблю современное искусство. И в архитектуре, и в живописи.

Я очень спокойно отношусь к тому, что происходит. Меня не пугают какие-то новые веяния в театре. Мне кажется, это достаточно любопытно. Я видел много спектаклей, в т.ч. и Кирилла Серебренникова, и Константина Богомолова. Это новый театр. Некоторые ругают, говорят, что так нельзя. Почему нельзя? Можно, как угодно.

 

В 2011 году вы создали Театр С.А.Д. в Аптекарском огороде (Содружество Артистов Драмы), в котором являетесь художественным руководителем, директором, продюсером и актером. Как возникла такая смелая идея? Какие проблемы вам приходится решать?

Все перечисленные вами регалии – случайные. Я вынужден это делать: быть и продюсером, и актером, и всем, чем можно, потому что, по большому счету, кроме меня, это никому не нужно. Это моя идея, и мое большое желание создать театр. Сейчас, слава богу, появились люди, которые так же ответственны и также любят это место, помогают мне. Они приходят сами. Когда тебе особенно тяжело, вдруг находятся люди, которые начинают помогать. Это удивительно!

Идея создания театра возникла от желания себя реализовать. Придя в Вахтанговский театр, когда Римас Туминас только стал художественным руководителем, и театр еще не был тем Вахтанговским, какой он сейчас, мы выпустили один новый спектакль «Берег женщин». И еще были какие-то вводы в спектакли. Но все это для меня было не интересно. Во-первых, как известно, я поздно пришел в профессию, хотелось что-то делать, делать. У меня не было того ресурса времени, как у студентов, которым по 18 лет, и они могут ждать, просить ролей. Мне нужно сейчас и сразу. И отсюда появилась идея делать спектакли самим. Первый, «Аркадия» по пьесе Тома Стоппарда, мы показали в Театре Вахтангова. Туминас его не принял в репертуар. Тогда мы пошли к директору Аптекарского огорода Алексею Ретеюму. Мы были знакомы давно. Я видел, что у них строится помещение. Тема спектакля была интересная и подходящая под эту локацию. Действие происходит в английском саду. В итоге директор так влюбился в этот спектакль, что сказал: «Я вам даю пустой зал, делайте театр».

Помогал ли кто-то из профи в новом для вас деле?

Мне много помогал и консультировал директор Театра Вахтангова Кирилл Игоревич Крок. Я к нему обращаюсь за советом. За все эти годы появилось понимание и опыт. Теперь мы встречаемся и общаемся, можно сказать, на равных.

Как выбираете репертуар? Кто ваши актеры?

С репертуаром всегда по-разному. Это интуитивная вещь. Невозможно сказать, что я буду делать спектакли только про это. Они возникают каким-то странным метафизическим способом. Либо ты на что-то натыкаешься, либо какая-то идея возникает и гложет тебя. Начинаешь читать, смотреть пьесы и стараться ее реализовать. Приходят люди, встречаешь актеров и понимаешь, что должны сыграть они. Так произошло с Агнессой Петерсон, с которой мы работали в спектакле «Вечер шутов» в Театре Вахтангова. Мы очень подружились. Я понял, что она забытая и недооцененная актриса. Увидел в ней невероятно интересную натуру. Мы пришли к решению еще что-то сыграть дуэтом. Зрители, видя наш тандем в «Вечере шутов», говорили, что вместе мы благородно выглядим, между нами есть какая-то химия, за нами интересно наблюдать. Агнесса принесла пьесу «Гарольд и Мод» и сама написала по ней нашу инсценировку. Мы в итоге сильно изменили пьесу, оставив только главную идею, и дали ей новое название – «Аркадия», как символ рая, в котором тоже есть смерть… Премьера «Аркадии» в постановке Владимира Киммельмана состоится 15 февраля.

Можете назвать любимую пьесу, роль, амплуа, жанры? Есть ли мечта, которая пока не реализовалась?

Я люблю Достоевского, например, «Бесы», Ставрогин – это то, что мне очень интересно. Там присутствует какая-то магия. Но в целом я не вызываю в себе чувства сожаления о том, что я не сыграл ту или иную роль… Не важно, я понимаю, что всему свое время. У каждого своя судьба. Не стоит стремиться быть похожим на кого-то. Нужно жить своей судьбой, идти своим путем. Я понимаю, что у меня есть какой-то невероятный пробел, но если об этом думать, то можно сойти с ума или спиться. Хочу быть счастливым человеком, поэтому не загоняю себя ни в какие рамки. Те роли, которые мне предлагают в театре, с осторожностью рассматриваю, долго думаю. Недавно ушел из «Кафки» на стадии репетиций (я знаю, что вам понравился этот спектакль). Для меня это слишком депрессивный материал. И играть его несколько лет…

Конечно, мне надоело амплуа героя-любовника. Именно его используют чаще всего. С другой стороны, знаю, что я характерный артист, могу перевоплощаться. Но понимаю, что есть внешность, и не все могут играть героев-любовников. У нас, например, в театре большая проблема с этим. Я просил себе второй состав в «Мадмуазель Нитуш» — и до сих пор его не могут найти среди труппы больше 100 человек. Говорят, у нас нет такого типажа, который поет, танцует, такого возраста, с такой внешностью, харизмой…

С какими режиссерами вы бы хотели поработать?

Поработать со многими хотел бы, но мы не можем выбирать. Легче сказать с кем я не хотел бы поработать, но думаю не стоит об этом…

Хорошие актеры – зрители с пристрастием. Когда смотрите работы коллег, на что обращаете внимание?

Как актер понимаю, когда человек пропускает что-то через себя – я могу отличить, когда человек на сцене «подключается» или просто интонирует. Обычный зритель это не всегда видит. Я же вижу, и мне это мешает смотреть. Всегда чувствую, когда актеры проживают роль, а когда просто играют технически.

 

А часто ходите на спектакли?

Я стараюсь ходить на спектакли, чтобы смотреть, анализировать и учиться. Это необходимо. К сожалению, редко кино смотрю, хотя сейчас много интересного происходит. Просто не успеваю, времени на все не хватает.

Вы также активно снимаетесь в кино. Первые роли в основном эксплуатировали вашу внешность. Но вы показали, что способны воплотить самые разные образы. Расскажите о последних проектах.

Из тех, за которые не стыдно, а я счастлив, что у меня была эта работа в моей жизни – телефильм из 16 серий «Наше счастливое завтра» Игоря Копылова, про эпоху с 63 по 93 год прошлого века, про эпоху, в которую никогда нам не вернуться, и судьбы людей. Это настоящее кино. Снято и прожито как фильм. Тот редкий случай, когда я сам смотрел полностью – и какие-то моменты до слез. Такой работой я могу гордиться. Но, к сожалению, мало хороших сценариев сейчас. И приходиться актерам перерабатывать их. Берешь, читаешь и понимаешь, что так говорить нельзя. Ты переписываешь роль, а это огромный объем. Нам еще за это доплачивать должны. Сценарий пишут на скорую руку, на поток, безграмотно или слишком литературно, так люди не разговаривают! Режиссер тоже это понимает. И получается, что у тебя двойная работа – выучить текст, прожить роль, а еще переписать ее от начала и до конца. Это очень злит и сказывается на качестве. Сейчас такой поток, такая выработка в день, что невозможно все сделать без потери качества, к сожалению. Иногда стоишь вечером и не понимаешь, что говоришь. У нас 12-часовые смены, и ты целый день на ногах, только успеваешь для каждой сцены переодеваться и перегримировываться…

А как вас приглашают в картину?

Пробы, пробы… Хочется посниматься у какого-то режиссера на западе. Моя мечта. Сейчас подтягиваю английский, хочу попробовать силы в Европе. Это непросто. Даже зная какой-то язык на базовом уровне. У меня был такой опыт. Приглашают на пробы, ты прилетаешь в Европу. И получается, что либо играешь и забываешь текст, потому что это не твой родной язык, либо думаешь, что должен сказать дальше, но перестаешь играть. Это сложно совместить не носителю языка! В этом большая проблема для меня и вообще для русскоязычных людей. Нужно настолько владеть языком, чтоб ты мыслил на нем. Тогда ты можешь импровизировать, получится «подключиться». Вот это моя большая мечта.

Недавно вы были на съемках в Киеве. Что это за фильм?

Мы в Киеве выпустили хороший проект – 8-ми серийный фильм «Маркус». Это имя мальчика. Кино про киднепинг, когда похищают детей для продажи за границу. Фильм для Европы. Он даже вошел в шорт-лист сериалов для Каннского фестиваля. Это большой аванс нам всем. Получилось очень симпатичное кино.   

Что вы можете посоветовать выпускникам театральных институтов, чтобы добиться успеха? Как сделать, чтобы тебя заметили?

Знаете, у каждого свой путь. Он состоит из таких случайных моментов, что можно биться головой в закрытую дверь и ничего не добиться. А можно свободно идти и вдруг попасть в какой-то прекрасный проект. Это судьба. Здесь, к сожалению, ничего не зависит от вашего таланта. Я это тем более осознал, работая уже много лет в Театре Вахтангова. Все происходит совершенно по иным законам. Талантливый ты или не талантливый – играть будут те, кому улыбнулась фортуна. 

Есть у вас конкуренты среди российских и зарубежных актеров, с которыми интересно быть в одном культурном поле? Другими словами, на кого бы вы хотели равняться?

Я часто думаю, что такое популярность? Почему кто-то считается популярным, очень медийным, а кто-то нет. На самом деле одарены все примерно одинаково. Просто кому-то повезло чуть больше, и он снялся у великих режиссеров с прекрасными актерами. Его начинают эксплуатировать, таскать из фильма в фильм – вот и вся популярность…  А есть прекраснейшие артисты, которых случайно встречаешь на каких-то съемках, или начинаешь работать с ними в спектакле и не понимаешь, почему его никто не знает. А человек невероятно талантливый. Я безусловно люблю Мэрил Стрип, восхищаюсь ее талантом, игрой, тонкостью, невероятной настоящестью. И много актеров и актрис можно перечислять. Я просто счастлив, что мы все плывем в одной лодке. Просто кого-то сейчас заметили, а кого-то заметят через 20 лет. У всех свой путь. 

Ваши любимые книги (авторы).
В последнее время я переключился на всякую эзотерическую литературу. Такая литература меня отвлекает и развлекает при перегрузе на съемках и в театре.

Поделитесь своими увлечениями? Одно, мне кажется, я знаю, — это любовь к фотографиям.

У меня отец очень много занимался фотографией. Мое последнее увлечение – это дизайн интерьеров. Я могу часами сидеть на дизайнерских сайтах и получать от этого эстетическое удовольствие.

При такой нагрузке – работа в театрах, плотный гастрольный график, съемки в кино – как вам удается все успевать и быть в отличной форме?

Я как раз ничего не успеваю. У меня такое ощущение, что я столько пропускаю. Ничего не вижу, никуда не хожу, занимаюсь только работой… А в жизни столько прекрасного. Завидую тем людям, которые могут уехать куда-то путешествовать. Это гениально. Но я стремлюсь к этому. Надеюсь, что у меня когда-нибудь так же получится.  Сейчас немного поснимаюсь и обязательно куда-нибудь уеду.

Для спорта выкраиваю время, но последнее время на себя злюсь, потому что из-за съемок у меня не получается часто ходить на тренировки. Нужна система, нужны регулярные занятия, тогда тело начинает перестраиваться, и начинаешь прекрасно выглядеть. Если ходишь раз в неделю, это ничего не изменит в твоем облике.

Можете вспомнить яркое воспоминание детства, возможно связанное с театром?

У меня есть одно такое «страшное» воспоминание. Мне было лет 5, а брату 9. Я помню, мы с братом придумали и устроили спектакль для гостей и родителей. Это было кукольное представление, мы сами смастерили этих кукол, как могли, сделали кукольный театр, много репетировали. Я уже не помню сюжета, но нам очень нравилось. Мы сидели за какой-то шторкой. Когда закончилось наше минипредставление, и мы выглянули в комнату – она была пуста. Все гости потихонечку ушли праздновать… И для меня это был такой удар! Как же так, мы старались, показывали? Видимо, все оценили по-быстрому и компанией ушли пить шампанское. Все же были молодые.

Блиц

 

Текст: Людмила Зарубинская, Александр Стрига
Фото: Ирина Харламова, Ольга Штейнберг

Метка актер, Интервью, Кирилл Рубцов, Театр им. Е. Вахтангова

[fb-like-button]