Ксения Кудрина: «Черный лед» - моя история

Когда тебя до мурашек пробирает от увиденного, не надо держать эмоцию в себе. Надо делиться. Накрывает ли счастье, тянет тоска, ноет душа от боли – отсрочка не притупит эмоции. Если ты можешь чувствовать. Если ты человек. Это понимание к художнице Ксении Кудриной пришло сквозь время, расстояния и преодоление себя. Оно воплотилось в ее картинах и тотемах Сэрге. Учеба в «Мухе», учеба на курсе МВА, работа креативным директором фабрики игрушек, занятие скульптурой и живописью – дао якутской девушки тоже в полотнах и скульптурах . Ее назвали «открытием» на Международной биеннале молодого искусства — 2016 в Москве. Она открыла себя сама в разговоре. 

На ваше творчество кто или что оказало наибольшее влияние? Или все что вы создаете – проявление исключительного собственного видения?

Папа собирал много художественной литературы. Когда мне было года четыре, я любила рассматривать книги и альбомы. Очень нравились картины Матисса. Я их рассматривала и представляла себе декупажи какие-то.  Я рассматривала репродукции и у меня рождались фантазии. Папа очень хорошо заинтересовывал и много рассказывал про художников. Какие интересные истории были про Шагала! Я видела эти «летающие» полотна, у меня сразу в голове столько возникало образов! Это был полный восторг. Когда я сама пытаюсь рассказать детям что-то подобное, у меня не получается это так легко и захватывающе, как у отца.

То есть, все-таки художник родом из детства…

Думаю, да. Мне кажется, что это багаж, полученный в детстве. Тогда закладывается все самое важное. А потом уже плюсуются образование, разные социальные условности, влияние окружения. На меня, например, сильно повлияла «Муха». Но основное, все-таки, было заложено в детстве. Еще ребенком я четко понимала, кем я хочу быть и была уверена, что у меня получится. К тому же, у меня всегда было понимание, что рисование —  это работа

И неужели все было так ровно и гладко?…

Нет, конечно. Уверенность в себе прошла во время учебы. Мне было очень сложно учиться. Я поступила в Художественную академию сразу после школы, а большинство пришли после училища. Они были подготовлены. А у меня был очень слабый рисунок. Я занималась только с мамой и папой — они тоже преподаватели, но этого оказалось недостаточно.
До третьего курса было невероятно сложно. К тому же я очень привязана к своей семье, а тут оказалась одна в таком огромном незнакомом городе. После Ленска, в котором всего-то 20 тысяч населения, жизнь в Питере была стрессом.

Удар такой?

Конечно! Я была просто «ААА!». И с этим надо было что-то делать… Надо было собраться, а у меня переживания, слезы, «двойка» по живописи. Приходилось много работать над собой. Но как-то справилась. На третьем курсе уже было проще. А когда я закончила, живопись была на «пять».

Девочка выросла…

Да. Наверное, еще характер дал знать о себе. Упрямство: «Надо! Все равно получится. Я сделаю». Все время было преодоление себя самой. Потому что чувствовала, что слабее остальных. А надо было стать сильной.

Ксения, а сейчас нет преодоления?

И сейчас есть. Периодами бывает спокойное состояние. Но это такая редкость. Ведь ты постоянно на пути к своей цели. А путь сопряжен с препятствиями, это работа.
Когда я говорю «преодоление себя» — имею в виду действительно большой труд. Ты очень много должен сделать, чтобы что-то получилось из того, о чем мечтаешь. Но если тебе нравится твое дело, то получится. У меня так. Мне очень нравится мое занятие. Я, наконец, к этому пришла. Но для того, чтобы достичь этого, надо было и пройти пусть преодоления, и перевернуть сознание.

Как это «перевернуть сознание»?

Конечно, я художник. Это прежде всего. Но у меня есть работа, которая меня кормит. И вот когда ты пытаешься совместить одно с другим, получается какое-то раздвоение. А надо упорядочить, расставить приоритеты.

Но работа у вас тоже творческая — вы креативный директор фабрики игрушек.

Творческая, не спорю. Но работа в коллективе, работа, где все четко увязано с планированием, с производством, с какими-то маркетинговыми показателями — требует высокой дисциплины. А художник – свободная личность, которую сложно подчинить какой-то системе, попытаться упорядочить творческий процесс. Как раз благодаря работе пришло понимание, что я могу чего-то достичь, если ставить цели и планомерно их выполнять. Deadline, например, совсем не свойственен художнику, а я живу в режиме deadline.
Сейчас у меня очень строгий менеджер. Каждый проект очень тщательно прорабатывается. Сначала появляется скетч и он длительно обсуждается. Потом я отрисовываю объект в натуральную величину, потом прорабатываю каждую деталь.

Вы работаете со стеклом, деревом, металлом… Сложно, наверное, справиться с технической частью.

Проблема найти хорошие станки, печи. В Москве все стеклянные детали для Сэргэ «Черного льда» я делала в Строгановке. Больше нигде не получилось. Я познакомилась с преподавателем и мастером, который там работает, и они разрешили мне воспользоваться печью. Это просто везение.
Когда я жила в Питере, могла прийти на кафедру стекла в «Мухе» и сделать все необходимое или воспользоваться печами в витражных мастерских своих друзей. В Москве все оказалось сложнее.

Вы больше питерский человек, московский или всё-таки девушка с Севера?

Космополит, человек мира. Каждый город, где ты живешь, сильно на тебя влияет. В Москве люди очень деловые.  Здесь такая быстрая жизнь. Пожив в Москве, я тоже стала более быстрой, устремленной. А когда ездила в Бельгию, поняла, что там стала другой. Подстроилась, мимикрировала или приняла другую атмосферу.  Я также работала очень много, но при этом я была немножко другой — спокойной, релакс такой.
Точно не могу сказать, что я питерская. Но и не могу сказать, что я — московская. Нет.  Скорее, я тот человек, который принимает город. Когда приехала в Москву, понимала, что я — инородное тело. Ходила в метро, и меня все толкали: я люблю рассматривать людей, а в Москве вообще никто ни на кого не смотрит, все идут, у них задача своя стоит, и все быстро шагают, шагают. Сейчас тоже хожу быстро – темп другой. Ты начинаешь говорить по-другому, начинаешь быстрее разговаривать, начинаешь быстрее мыслить. Тут и время идёт по-другому.

Ну а если бы был выбор, где жить.

На этот вопрос еще не могу ответить. Я очень люблю ездить в Ленск. Он мое место силы. Там вот есть ленские столбы, есть река. Вот это по-настоящему, это невыдуманная история, да: приезжаешь, и такое ощущение, что сама земля тебя питает, деревья. Когда ты трогаешь дерево, обнимаешь сосну там или кедр, а оно тебя питает. Здесь я такой земли не чувствую.

А часто ездите? Как в этом году с графиком вообще?

— В Якутию раз в год получается поехать. Планы меняются очень часто и быстро. В этом году очень хочу съездить в Ленск. Есть идея сделать проект с нашей утонувшей во время наводнения семейной библиотекой.  Мы спасли много книг, которые затонули. Они все такие искореженные. Это книги по искусству, которые папа собирал. Очень-очень редкие издания. Мы их не выбросили, несмотря на то, что сборники пришли в негодность. Все тома лежат дома на чердаке. Когда-нибудь, я думаю, настанет их черед — сделаю инсталляцию с этими книгами.

Они вам настолько дороги?

Это наше наследие. В семье всегда считали, что книги – главное богатство. В доме не было ничего – никакой лишней мебели, все пространство занимали стеллажи с книгами. А потом все в один момент исчезло… Собственно, «Черный лед» и про это тоже.

Как это понять?

У инсталяции несколько значений. Что самое необходимо и ценное для жизни человека? Ресурсы. Лес, вода, газ и так далее.  Природные ресурсы. Так было всегда. Но в прошлом человек понимал не только денежную ценность всего этого, он дорожил тем, что ему дает природа, оберегал и сохранял.
Сейчас все меняется. В Якутии добывается очень много нефти. Огромные трубы возвышаются. Рубят леса для того, чтобы провести газопровод.  Сейчас ценности в газе, нефти, остальное идет в расход. Лес, вода, человеческие жизни. В мире развязали войну за ресурсы. И это кажется нормальным. Ценность свелась к одному – черному золоту. По сути, наши тотемы – нефтяные вышки, трубы. Им мы поклоняемся, верим в них. Мой «Черный лед» про это, а еще он – про расплату.
У  нас в Ленске в 2001 году случилось наводнение. Тогда мы узнали, что такое черный лед. Он – самое страшное. Река выходит из берегов, вода поднимается выше человеческого роста и лед, который покрывал реку, лавиной захлестывает город. Это стихия, которая с грохотом стирает все на своем пути. Черный лед уже ничего не остановит. И вот перед этой стихией, каким бы глобальными не были наши новоявленные тотемы, они не выстоят. Когда ты видишь мощь стихии, ты ощущаешь свою ничтожность. Все то, на что ты потратил жизнь – собирал, создавал по крупицам, стирается в миг.
Мои Сэргэ — олицетворение природы. Мы питаемся ей, мы её потребляем. Покупаем что-то в красивой упаковке, выбрасываем тут же. А ведь это ресурсы, труд. Бездумность порождает гибель. Хочется такой тотем поставить, чтобы человек понял, что он берет взаймы и все взятое однажды придется вернуть или искупить.
Надо прожить с этим пониманием. Чтобы земле было хорошо. Любить все вокруг.  Чтобы тотем, которому поклоняемся, не был олицетворением амбиций и алчности, а был оберегом.

К вопросу о преодолении: художник в России, наверное, постоянно в поиске: печей, станков, денег…  

Непросто, да. На каждый проект нужны средства. Выискиваешь места, где экспонироваться, где сделать мастерскую. Когда я побывала в Бельгии, увидела насколько там востребованы стеклодувы. В Германии похожая история. Причем, образование в этой области можно получить бесплатно – нужно только знать язык. У них есть все материалы. Там столько стекла! Там такие печи, что можно делать гигантские скульптуры.

Ещё меня поразили в Бельгии мастерские. Там такие потрясающие станки. Это какой-то космос! Я очень быстро все обработала. В России хорошие станки – редкость. Кто-то скажет, это же мелочь. А нет.

А в этом году Бельгия тоже, насколько я понимаю, в планах.

Я познакомилась с директором одного из местных музеев по стеклу, показала своё портфолио. Сейчас идут переговоры – обсуждаем экспозицию. Хочется сделать что-то новое. А времени не хватает. Всегда его не хватает.  Но в этом году запланировано много всего – выставки будут и в России, и в Европе.

Беседовала: Ирина Мейцель
Фото: пресс-материалы

Метка арт, Интервью, Ксения Кудрина, художник

[fb-like-button]