Спутник его души

16 июня исполнилось бы 60 лет авангардному музыканту, мистификатору и «капитану» «Поп-механики» Сергею Курёхину. Для него было крайне важно понятие «здесь и сейчас»: концерты, акции, даже интервью повторить было невозможно – они рождались именно в этом месте и именно в это время. Но дело Капитана продолжается и после него. В мае прошел восемнадцатый Sergey Kuryokhin International Festival – ежегодный фестиваль, организованный друзьями Сергея и его женой Анастасией.

Анастасия, с Сергеем Курёхиным вы познакомились у Гребенщиковых в самом начале 80-х – а до этой встречи вы слышали о нем?

Да. Я знала, что он записывался с «Аквариумом», что играл на клавишных. Еще я слышала, что у него вышла в Лондоне сольная пластинка, – по тем временам это казалось совсем невозможным…

Ваше представление о Сергее совпало с реальностью?

У него была репутация серьезного музыканта, и я представляла Сергея высоким, лысым и в очках, что действительности, конечно, не соответствовало. Он оказался очень веселым и легким человеком, и реальный облик Сергея совершенно не совпадал с образом серьезного композитора.

Он всем говорил, что он гений. Вам тоже?

Конечно говорил. Он в этом был уверен. 

Вы верили?

Вначале я, конечно, удивилась, а потом поняла, что, наверное, он прав. Ему как-то верилось, даже когда он говорил самые немыслимые вещи. Однажды вся страна поверила его словам о том, что Ленин – гриб. 

Обычно я была первым слушателем. Все черновые сведéния, всё, что он играл и записывал, он в первую очередь показывал мне. Естественно, в музыкальном отношении я ему советовать ничего не могла.

Но вам же какие-то вещи могли не нравиться. Как он воспринимал критику?

Он говорил: «Все что плохо, я знаю сам!» Иногда в «Поп-механике» что-то не удавалось, звучала критика, но это его не интересовало, он говорил: «Я и сам вижу, чтó не получилось. Скажи, чтó было хорошо?» То есть ему важно было мнение зрителя, а не мнение какого-то эксперта, который слышал, что саксофон сыграл на полтона выше, а виолончель – ниже. 

Как вы определяете «Поп-механику»? Это была музыка или художественная практика?

Сейчас это называется перформанс, однако по силе воздействия я больше не видела перформансов такого уровня, как в «Поп-механике». Это было действо, которое вбирало в себя акции, музыку, видеоряд, балет, цирк, живопись, какие-то разыгрывающиеся прямо перед тобой драмы, мифологические сюжеты. Действие поглощало все твое внимание и не отпускало ни на секунду, ты попадал в особое художественно-музыкальное пространство, тебя туда затягивало, как в воронку! Это было нечто совершенно необыкновенное! Когда я в первый раз попала на «Поп-механику», это настолько меня поразило, что после концерта я очень долго была в шоке! Это сильнейшим образом повлияло на мои чувства и эмоции.

Когда был этот концерт?

Это была «Поп-механика» в День космонавтики 1982 года в «Клубе современной музыки» – «Индейско-цыганские медитации на западно-восточном диване». После нее случился большой скандал, директора ДК Ленсовета уволили, обвинив в «идеологической диверсии» и надругательстве над космонавтикой. Дело в том, что Гребенщиков проткнул на сцене красный воздушный шарик, который кто-то ассоциировал с советской ракетой. Это была шутка, но партийные умы восприняли ее всерьез. «Клуб современной музыки» закрыли, после этого «Поп-механики» возобновились уже на других площадках. 

Сергею не было тесно в рамках музыки? Он ведь говорил, что не воспринимает себя в качестве музыканта.

Музыка была его главным призванием, отдушиной, тем, чем он жил и как мыслил, но, безусловно, он был философ и художник. Он был человек… Знаете, в перформансе самое главное – это какая-то сумасшедшая энергетика и динамика, чтобы зрителю ни на секунду не становилось скучно, чтобы все двигалось. И это ему удавалось лучше всего, но как у него это получалось – невозможно описать. Даже видео не может показать, как это было на самом деле. В те времена не пользовались многокамерной съемкой. Обычно была одна камера, которая снимала какого-то одного музыканта, и не было видно, что делается в других частях сцены, невозможно представить общую картину. Меня часто просят дать видео «Поп-механики», я говорю: «Вы знаете, видео не показывает „Поп-механику“, по видео невозможно понять, что это было». В 2004-м мы сделали фильм «Курёхин» как большой динамичный ролик, который отчасти показывает атмосферу, энергетику, сумасшедший драйв «Поп-механики».

У Сергея есть известное высказывание: «Самое главное – эволюция… Она необходима как гарант постоянного развития… Процесс эволюции может остановить только смерть». Куда Курёхин эволюционировал?

Он эволюционировал ко все более и более глобальным проектам. «Поп-механики» расширялись, обретали новый размах и средства – визуальные, художественные, творческие. Это уже были профессиональные каскадеры, балерины, актеры, целые оркестры, которые могли осуществить все более сложные замыслы. В гигантском Спортивно-концертном комплексе ездили бронетранспортеры, старинные военные автомобили… Ему, конечно, нравились масштабы. В планах у Сергея была «Поп-механика» в Royal Festival Hall с Джорджем Харрисоном, Ринго Старром, Марком Алмондом, Китом Ричардсом, Роном Вудом, Алленом Гинзбергом и другими мировыми звездами. Это был такой проект века. Я не знаю, что было бы – очень трудно говорить в сослагательном наклонении, – но Сергей всегда придумывал что-то новое. Например, в начале 90-х он создал Центр космических исследований и зарегистрировал его. Там были отделы макрокосмоса и микрокосмоса, где планировалось создание искусственных спутников души… Но конечно, в первую очередь он ощущал себя музыкантом, композитором. И утро начиналось с того, что он садился за инструмент, играл. Я обычно просыпалась под звуки музыки. 

Про некоторых людей говорят: человек-праздник. Каким был Сергей?

Он человек-праздник и был. Когда Сергей приходил, настроение всегда улучшалось, появлялось ощущение, что самое интересное из происходящего в этот момент времени – здесь, вокруг него! И это ощущение многих людей, которые были в компании. Своим присутствием он придавал значительность любому событию – если, конечно, не уходил в себя, не задумывался о чем-то. А такое бывало. Например, в начале нашего романа идем мы по Невскому – и вдруг он резко, почти без предупреждения исчезает… Иногда у него возникала внезапная потребность побыть с самим собой, приходила в голову музыка, какие-то проекты, которые необходимо было осмыслить.

Настя, в музыке Сергея очень большую роль играла импровизация. А как сочинялись его истории, его «гонки»?

Они просто приходили на ум. Это тоже, в общем-то, экспромты. Он и в музыке был человек импровизации, и в жизни. Мы никогда ничего не подготавливали заранее, не определяли, куда, например, ехать в отпуск. Просто собирались и уезжали. Идеи тоже всегда приходили Сергею внезапно, он даже удивлялся: «Надо же, какой у меня интересный организм! Заранее думал-думал – ничего не могу сочинить! А уже по дороге на студию мне это приходит в голову». Однажды один американский режиссер пригласил нас к себе на виллу в Италии. Поставил там огромный белый рояль, создал все условия, чтобы Сережа сочинил музыку к его фильму. Сережа ходил-ходил: «Вроде бы, – говорит, – надо сочинять, а ничего в голову не приходит!» То есть под заказ, в спокойной атмосфере он не мог музыку писать. Видимо, муза посещала его, когда он бежал по эскалатору метро или бродил по городу… В конце концов он в Италии музыку насочинял, но мы каждый день сбегали в Рим, вырывались из этой слишком спокойной атмосферы.

Вы сейчас часто слушаете музыку Сергея?

Конечно часто. Мне постоянно приходится работать с его музыкой, монтировать видео «Поп-механики». Да и просто так я ее очень много слушаю. Я нашла в записях четыре варианта «Донны Анны» из «Господина оформителя», и подумала, вдруг надо сделать какую-то новую версию? Мы сидели сутки в студии и все выбирали один из вариантов, потому что в где-то – голос не так, где-то – гитара не то… Выбирали-выбирали и нашли, что Сережин вариант лучший. Я думала, что невозможно слушать одну и ту же пьесу столько лет, но до сих пор, когда я ее слышу, у меня мурашки бегают! Она действительно очень волнующая. 

Самый первый фестиваль в питерском кинотеатре «Космонавт» мы делали как концерт памяти. Тогда собралось столько музыкантов, которые участвовали в концертах «Поп-механики», что не всем хватило времени выступить. И тогда Боря Райскин предложил создать ежегодный SKIF – Sergey Kuryokhin International Festival. Он жил тогда в Нью-Йорке, нашел там каких-то спонсоров, деньги… Это был очень классный двухнедельный фестиваль на разных площадках, где были и рок-музыканты, и джаз, и какие-то поэтические чтения – и авангардные, и неоклассические выступления. На фестиваль собрались друзья со всего мира, и было очень здорово! А после было естественно сделать фестиваль в Петербурге, и он прошел на такой волне энтузиазма! Это сейчас много разных фестивалей, а тогда он был единственным в своем роде. В одно время на разных площадках мы как бы воссоздали и разложили «Поп-механику» на элементы, из которых она состояла: музыка, перформанс, арт… Конечно, многие пытались повторить «Поп-механику», но пока ни у кого не получилось; может, это еще впереди. 

Вы тоже не оставляете попыток?

За последние два года нам с Алексеем Айги удалось очень многое. Он настолько проникся, прочувствовал музыку Сергея, что ему удалось переложить ее для симфонического оркестра. Было несколько концертов; в том, как Айги дирижирует, очень много энергии, и музыка как бы зажила новой жизнью. Я думаю, что этот проект будет развиваться: может быть, мы будем включать какие-то другие группы, других солистов и музыкантов. Ну и кроме того, конечно, моя давняя мечта сделать балет на музыку Сергея.

В Мариинке?

Не знаю где… Но балет можно было бы назвать «Господин оформитель», взять какую-то романтическую мистическую историю по мотивам фильма. Я думаю, что балет «срастется» рано или поздно – как, в общем-то, все проекты, связанные с Сергеем. Они как бы сами собой происходят.

Беседовал Алексей Черепанов
Фотографии: из личного архива
Анастасии Курёхиной

 

Метка Анастасия Курёхина, артист, Интервью, музыкант, Поп-механика, Сергей Курехин

[fb-like-button]