Фигаро здесь!

 

Мы беседуем в актерском буфете театра имени Пушкина, где чай по старой памяти еще подают за 5 рублей, а театральный дух навеки въелся в стены. Артист Лазарев откровенничать не спешит, оговорился, что доверяет только людям проверенным. По мере разговора дистанция между нами уменьшается, а количество вопросов увеличивается.

Сергей, почему вам неинтересно работать с новыми людьми? Ведь в этом процессе есть плюсы.

Просто я не хочу тратить время на притирки, пристройки. Работа – прежде всего. А присматривание, прощупывание друг друга относительно того, что ты можешь – на это просто нет времени. Для репетиции спектакля есть два месяца. Все. Ни больше, ни меньше. А дальше у меня запланировано время на подготовку концерта, потом на запись альбома. У меня все расписано.

На сколько? На год, два, пять лет?

Приблизительно года на два. Спектакль «Таланты и покойники», который я сейчас играю, мы планировали за год, я открыл календарь и все распределил себе, что и как у меня будет, чтобы все успеть. В принципе, то же самое происходит сейчас с «Фигаро». Здесь, в театре, мне не надо ничего доказывать, все знают, что я актер, а не просто поп-певец, поэтому мы все сразу включаемся в процесс работы.

Но стадию, когда надо было доказывать свою профессиональную состоятельность, вы прошли?

Дело в том, что в Театр имени Пушкина я пришел в 2001 году, а страна узнала меня как певца в 2002‑м, когда «Smash!!» победил на фестивале «Новая волна». Я начинал с «Ромео и Джульетты», с главной роли. Именно тогда доказывал, что актер. А все, что со мной происходило после этого – моя популярность, – только добавило мне ответственности.

На каком месте в вашей жизни стоит театр? В каком объеме?

Это большая часть моей жизни. Все вообще удивляются, как я умудряюсь совмещать карьеру певца и работу актера.

Почему у вас есть необходимость держать для себя актерскую нишу, ведь здесь не заработаешь ни огромных денег, ни славы?

Нет-нет, я ничего не делаю ради славы. Театр для меня – дисциплинирование себя как человека, как профессионала. Здесь я отключаюсь от поп-мира, выхожу на качественно иной уровень. Актерство добавляет мне какой-то весомости, мастерства. В театр, особенно в театр имени Пушкина, абы кто не попадает, это раз. Во‑вторых, это адски тяжелая профессия, где нужно «впахивать». А «впахивать» я умею и люблю. Так я делаю и в музыке. К сожалению, в нашей стране очень пренебрежительное отношение к поп-музыке, а вот к театру наоборот. Хотя я считаю, что порой выходят катастрофически плохие спектакли, существуют бездарные актеры. А в поп-музыке наоборот часто встречаются талантливые исполнители песен и качественная музыка.

Вы задаетесь целью показать, что есть хорошие певцы с драматическим талантом?

Один возглас в поле – он ничего особо не дает. Главное, я знаю, что и то, и это могу и делаю. В нашей сране очень сложно сломать давно сложившиеся стереотипы. Например, все привыкли, что концертные телевизионные съемки и сборные концерты почти всегда проходят под фонограмму.Чуть больше года назад я выступил с предложением, что пора завязывать с этими фанерными съемками, и все, в том числе сборные концерты исполнять вживую. Я держу слово. Отныне пою исключительно живьем. Однако все равно наталкиваешься на определение «Сергей Лазарев – ой, да все они фанерщики!» Я сроду не пел под фонограмму на своих сольных концертах. Никогда за всю историю. Но из-за того, что плеяда певцов фанерят, Лазарева, поющего вживую, тоже записывают в фанерщики. И начинается – всех под одну гребенку. То же самое и с театром. Многие скептически относятся к моему актерскому таланту, но зачастую это просто стереотип людей, никогда не видевших моей работы в театре. Я воспринимаю мнения, оценки только тогда, когда они сказаны по выходу с выступления артиста.

Все-таки хочется услышать что-то конкретное на вопрос о самоопределении: вы, прежде всего, певец или артист театра?

Если не брать во внимание репетиции, работу над новой постановкой, а это полное погружение на 2–3 месяца, то театром я занимаюсь 5–6 дней в месяц – это даты спектаклей, в которых я играю. Остальное время у меня мозг занят музыкой. В театре надо мной есть режиссер, который руководит процессом. В музыке я сам себе и режиссер, и продюсер, и спонсор. В общем, всё, что происходит со мной – это я сам. Действую так уже достаточно давно. Мне нужно не только исполнять, но и понимать – что исполнять, где исполнять, на что и как это записывать.

Бываете в театре меньше, чем другие артисты, а в апреле будущего года сыграете бенефисную роль Фигаро именно вы. Как вы относитесь к этому событию в жизни?

Мне важно с кем, а не что. Предложи мне эту роль другой режиссер, я бы не согласился. У меня никогда не было мечты сыграть Фигаро, так же, как у меня никогда не было желания сыграть Гамлета. А ответственность – да, большая: драматургия-то известная. Но каждый артист привносит что-то свое в роль.

Вы сейчас на какой стадии в поиске образа? Вы растерянный или уверенный?

Я порой не знаю, что могу из себя вытащить. И очень доверяю Евгению Писареву (художественному руководителю Театра им. А.С. Пушкина. – Ред.). Много раз спрашивал его: «Ты уверен, что это я, что я готов?» Чувствую, он меня хочет сломать, вывести на другое амплуа, на другой образ, на другую взрослость. Первые читки начнутся только в конце ноября, премьера в апреле. У меня еще вскипит мозг относительно этой роли. Пока не хочу надумывать, придумывать то, что может пойти в разрез с видением режиссера. Я знаю, что для Писарева это спектакль мечты, который он давно хотел поставить. По разным причинам он этого не делал. Может быть, не был еще тогда по-режиссерски готов. Может, подбирал актеров. Сейчас же туда брошены лучшие силы театра.

Вы сказали, что режиссер Писарев будет вас ломать, подталкивать к тому, что вы не делали в театре. А вообще, вы рисковый человек, способный резко поменять амплуа?

Вот что касается театра и музыки – я вообще за любой эксперимент. Мне гораздо интереснее ломать стереотипы. Я больше не хочу делать то, что от меня ждут, к чему люди привыкли. У меня была фотосессия недавно, где я абсолютно другой. Мне 30 лет, я повзрослел. Какой-то журнал у нас попросил на обложку фотографию. Отсылаем снимок, на котором я настоящий, серьезный. Отвечают: «Ой, мы не можем это поставить, потому что вас никто не узнает». А я не хочу больше этой нейтральной эмоции – эмоции умиления.

Какую сейчас эмоцию хотите?

Хочу, чтобы температура была не 36,6, а хотя бы 38. Хочу неожиданности. И опять же, мне не важно, плюс это будет или минус. Это должно растеребить. Тот же Фигаро – абсолютный вызов себе, роли, теат­ральной общественности.

Спорт, состязания на телепроектах, театр, музыка – везде, где вы участвуете, вы становитесь первым. Не страдаете синдромом звезды, которая просто не готова к неудачам?
Очень не люблю неудачи, болезненно реагирую на них. Не умею, как говорят, «выдохнуть, расслабиться, получить удовольствие». На телевидении знают, когда приглашают Лазарева на какой-нибудь телепроект, что, в конечном счете, увидят качественный номер. С другой стороны, конечно, ввязываясь во что-либо, я хочу получить максимум положительных эмоций. Я не готов проигрывать. Значит должен погрузиться и работать по полной программе. Синдром отличника у меня с детства.

Думаю, у вас все в порядке, вы не грезите о квартире-машине. Но о чем вам мечтается?

Мечта – реализовать все амбиции и цели, которые ставлю в жизни. И чтобы как можно меньше было сторонних препятствий, не тех, благодаря которым ты развиваешься, а тех, которые называют «палками в колесах». Хочется использовать все, что дано тебе изначально. Нельзя допустить зря потраченного времени: жизнь одна, перезагрузить мы ее никак не можем. Ну, и хочется в жизни других людей оставить какой-то след, чтобы все, что ты делаешь, все-таки находило отклик.

Беседовала Юлия Смолякова
Фото: Виктор Новиков

Метка Интервью, Сергей Лазарев, Театр, Театр Пушкина, Фигаро