На лицо брутальные – тонкие внутри

Известная шутка, долю правды в которой многие считают тождественной содержанию углерода в алмазе, гласит: «Как мужчине сделать женщину счастливой?

Нужно любить ее, холить и лелеять, говорить комплименты, забрасывать цветами, делать подарки, носить на руках, совершать в ее честь подвиги по методу К. Ф. И. фон Мюнхгаузена (то бишь согласно расписанию), помнить день знакомства, вечер первого поцелуя, ночь первого секса, дату свадьбы и тот иссиня-черный день, „когда-я-сломала-ноготь-на-этом-дурацком-пикнике“, и прочая, и прочая. А как женщине сделать счастливым мужчину?

Приготовить пожрать и раздеться».

Наверняка вы узнали в финальном аккорде шутки пресловутое «Хлеба и зрелищ!». Из этого восклицания извилистым ручейком вытекает вопрос: неужели мы, мужчины, столь примитивны и черствы в глазах противоположного пола и всего прогрессивного человечества, что даже для возникновения высокого чувства счастья нам достаточно двух компонентов – как для бутерброда с колбасой?!
Протестую! Где там моя адвокатская мантия?..

Давным-давно, давным-давно…

Ответственно заявляю, что все «фирменные» мужские манеры, ставящиеся нам женщинами в укор (как-то: насмешливая индифферентность к мелодрамам, предпочтение жестких кресел на футбольном стадионе их мягким кузенам в театральном зале – и далее по нисходящей, вплоть до наклонности выражаться короткими крепкими словами и страсти разбрасывать носки по древней японской методике там-и-сям), восходят к доисторическим временам, а потому и столь живучи.
Все дело в том, что на протяжении тысячелетий утонченность и чувствительность были мужчинам – а в условиях патриархата, соответственно, и всему человечеству – не только бесполезны, но и вредны. Ведь как, скажем, формировалась лиричная женская натура? Представительницы прекрасного пола общались с безопасной частью природы: агукали с розовощекими детками, гладили пушистых домашних животных, собирали корешки и прочие съедобные пестики-тычинки да гадали на ромашке «любит – не любит».
Мужчина же наполнял свои дни тем, что снова и снова преследовал удирающего мамонта и раз за разом видел перед собой его вполне конкретную малопоэтичную мохнатую часть. Причем у мужчин случались еще и поистине критические дни, когда охотник сам мог стать добычей: в такие дни на несколько мгновений – прежде чем начаться погоне или схватке – в глазах первобытного мужчины отражалась менее мохнатая, нежели у мамонта, но столь же малопоэтичная морда саблезубого тигра (ну, разве что предок всех поэтов мог воскликнуть на праязыке «Ямб твою мать!», отчего миг встречи с хищником более томным не становился).
Согласитесь, оценивать появление из кустов рычащего полосатого убийцы с кинжалами по бокам пасти длинным предложением с обособленными членами (как это) было бы вообще странно – слишком велик риск, что из-за потери времени твои собственные члены сами станут обособленными друг от друга. С тех пор мужчины используют весьма емкие словесные конструкции (а чаще односложные слова) в пиковые моменты – когда им на ногу падает кувалда или со шкафа на спину прыгает современный мелкий представитель семейства кошачьих.
Если же говорить об исключениях, то они в очередной раз лишь подтвердят правило: к примеру, одна японская легенда гласит, что некий полководец прямо во время важной битвы так залюбовался журавлями, танцевавшими на близлежащей лужайке, что упустил драгоценные минуты и в результате его армия оказалась повержена. Выводы очевидны…

Всё тоньше, и тоньше, и тоньше…

Как было сказано в начале, половина мужского счастья – якобы когда женщина раздета. Иными словами, нам, как неотесанному герою Челентано из «Укрощения строптивого», абсолютно до лампочки, светящей ровным фиолетовым светом, что надето на женщине, – лучше бы ничего этого просто не было. Беспочвенное утверждение! Что касается разборчивости и рафинированности джентльменов в части восприятия женской одежды, то «их есть у нас».

Например, чулки и колготки – казалось бы, явления одного порядка, ан нет: в мужских глазах и сознании это антонимы и антагонисты. Более того, психика могучей половины человечества обнаруживает поразительную ранимость в определенные моменты использования дамами деликатных элементов своего туалета. Скажем, эмоции мужчины, увидевшего, как девушка натягивает колготки, по остроте сопоставимы с ощущениями Сиддхартхи Гаутамы, покинувшего безмятежный отчий дворец и познавшего, сколь много скорби, страданий и ужасов наводняет реальный мир.
Продолжая разговор о чулочно-носочных изделия, решительно отринем неодолимую тягу мужчин разбрасывать по дому носки как свидетельство неряшливости целого пола. Всё гораздо сложнее – достаточно задуматься о том, почему объектами разбрасывания выступают исключительно носки, скажем так, не первой свежести (хотим мы того или нет, но факт остается фактом: мужские носки – в отличие от осетрины – могут иметь практически неограниченное количество степеней… хм… свежести). Очевидно, что в данном случае мужчиной как подсознательно доминантным самцом движет реликтовое желание хоть чем-то помечать свою территорию в суровых условиях, когда природа не дала нам мускусных желез, а цивилизация наложила полное табу на использование в целях демаркации «авторских» продуктов жизнедеятельности.
Идем дальше. Обвинения мужского братства в черствости проникли даже в такую специфическую сферу, как реклама. Ай-ай-ай, безобразие, как это так – папа не хочет вести сынишку в зоопарк, прикрываясь дождливой погодой!
А ведь истина совсем неглубоко: это не папе лень тащиться через весь город, чтобы доставить чаду радость, – это генетическая память запрещает ему вести единственного наследника туда, где собраны участники пищевой цепочки, в которую когда-то на общих основаниях был встроен и человек (см. выше). А клетки, знаете ли, дело ненадежное – сколько было случаев…
Так что просто это в папе проснулась благородная базовая функция защитника своего семейства, а вы – ругаться! Да его надо похвалить за то, что он на целое воскресенье, как контролирующий все происходящее лев, занял место на возвышении, то бишь на диване, и лишь периодически – для порядка – раздает мелкие указания своему прайду («Не загораживай экран!», «Сгоняй за пивом!»), с которым ему так приятно провести время (имеется в виду, естественно, прайд, а не пиво).

По усам текло – в душу не попало

Да и насчет второй шуточной компоненты мужского счастья – «приготовить пожрать» – все тоже весьма неодномерно. Хваленый стереотип, что перманентная кастрюля наваристого борща на плите может служить гарантом семейной идиллии, не выдерживает никакой критики. Вспомните хотя бы непререкаемо-авторитетную классику: Верещагина в «Белом солнце пустыни» натурально воротило от очередного кулинарного «дня сурка», когда супруга опять намеревалась потчевать его черной икрой.

Обязуясь говорить только правду и ничего, кроме правды, засвидетельствую: я сам, будучи закоренелым холостяком, никак не укладываюсь в прокрустово ложе расхожих представлений о нашем брате. У меня нет в морозилке пачки бюджетных пельменей под псевдонародными брендами типа «Санюшка» или «Митюнюшка», а в самом холодильнике не высится одиноко, как баобаб в пустыне, трехлитровая банка позапрошлогодних соленых огурцов. Ничего подобного: зарплаты литературного редактора в нашем с вами любимом Eclectic и гонораров – как вот за эту подработку адвокатом мужеска пола – хватает и на хорошую буженинку, и на куриные крылышки в глазури (кажется, пахнуло чем-то лермонтовским…), и на кари-кари-но с семгой. А захочется пресловутых карцевско-ильченковских оленьих языков – небось, осилю и их. Кроме того, я и сам неплохо готовлю (даю рукколу на отсечение!). Это всё к тому, что вкусно поесть уже никак не тянет на 50-процентную составляющую мужского счастья – так, повседневное занятие…
Резюмируем: предмет настоящего монолога стороны защиты (счастье мужское) дóлжно сравнивать с полифоническим музыкальным произведением, и совершенно неправомочно низводить его до опуса «Мама, мама, что я буду делать?», исполнявшегося на Плюке товарищем Машковым. Нет, мы ни в коем случае не отказываемся от таких пленяющих мотивов этой пестрой композиции, как стриптиз и кулинарные изыски в исполнении прекрасных леди, однако все-таки первую скрипку в данной пьесе – как и во всем хорошем, что происходит на нашей планете, – играет любовь.
Всё, медленно и с чувством (выполненного долга) снимаю адвокатскую мантию. Но это точно вряд ли кого-то сделает счастливее…

Евгений Кононов

Иллюстрации: Светлана Акатьева

Фото: firestock.ru

Метка Мужчина и женщина