Художник, что нашел свой миллион

«Иные миры» – так называется персональная выставка Никаса Сафронова, которая пройдет с 20 сентября по 19 января 2020 года в Государственном центральном музее современной истории России. Это вторая сольная выставка заслуженного художника РФ, академика Российской академии художеств, профессора Никаса Сафронова в столице. Но в этот раз он впервые представит свои работы с использованием ультрасовременных мультимедийных технологий. Eclectic поговорил с художником о его творчестве и взглядах на жизнь.

Экспозиция задумана таким образом, что она не имеет ни начала, ни конца. Вы становитесь участниками непрерывного водоворота картин, мыслей и образов художника. Вы смотрите на работы художника и видите произведения, без ограничений привычной рамы картины. Искусство приобретает дополнительный объём и иной ракурс восприятия. Картины сменяют друг друга, через красивые и причудливые мозаики паттернов и узоров. Архитектурные пейзажи Никаса всегда проникнуты тайной, духом эпохи, запечатленном в каменных замках, сводчатых потолках, лабиринтах ступеней, остроконечных куполах башен. Мультимедийные проекции на стены, перенесут Вас в разнообразный, красочный и уникальный мир гениального художника Никаса Сафронова. Бесшовная проекция позволит создать иллюзию изменения пространства. В выставке будут показаны работы из его собственного направления Dream Vision, технически опирающегося на классическую живопись, активно использующую не только воображение и интуицию, но и подсознание, а также неосознанные ощущения.

Вы такой известный художник, популярная личность, и всего второй раз выставляетесь в Москве!

Мне хочется, чтоб выставка была яркая, была в центре внимания, чтобы о ней говорили. Я отбирал наиболее интересные картины из моей коллекции, из частных коллекций ничего не входит в экспозицию. 

Почему так?

Это достаточно сложно сделать. Это состоятельные и состоявшиеся люди, это музеи, мои работы находятся более, чем в ста музеях мира. Долго придется договариваться. Когда-нибудь я сделаю ретроспективу из 300-400 картин самых ярких и знаковых за мою творческую деятельность.

Моя выставка проходит в момент, когда я состоялся как художник. Я знаю, какие работы наиболее удачные, какие менее. Это работы разных лет, разных направлений от Dream Vision до символизма, от портретов до графики.

На предыдущей выставке мне очень понравились ваши работы в стиле Dream Vision, это какая-то особая техника? Вы сам ее придумали?

Это особая техника. Она создавалась долго и не случайно. Началось с того, что я писал в стиле помпейской живописи. Потом все сложилось: мой сын веницианец, хотя и живет в Лондоне. Мы часто приезжали к его бабушке. Утренний туман Венеции мне очень запомнился, и я пытался его отобразить. Это как бы сон, который ты помнишь за 15 минут до того, как проснешься и еще столько же, после пробуждения. Вот этот образ «остатков сна» он как бы запечатлен в картинах. Они все позитивные и радостные: путешествия по Европе, фрукты, восточные мотивы. Все они в такой полудымке. Они свежие и воздушные. Я старался передать все самое воздушное, незагрязненное бременем жизненного опыта. 

Никас Сафронов. Прекрасная ночь в Италии с видом на мой замок

Я все пытаюсь выделить какую-то «красную нить» вашего творчества. Вы сами как определяете свое творчество – какой вы художник?

В первую очередь — хороший, наверное. Это как у актера, который постоянно ищет новые краски для своего творчества. Он хочет реализовать самые амбициозные мечты: сыграть Короля Лира или Гамлета, воплотить массу образов — от комических до трагических. Это не говорит о его соответствии своим героям, а только о широте актерского диапазона. Широта взглядов художника позволяет разнообразить свое творчество, быть во внутреннем горении. Когда тебя начинает волновать что-то новое, ты начинаешь искать и находить самые «вкусные» формы и подачи своей позиции. И в какой манере ты работаешь — уже не так важно. Мы знаем были различные периоды и у Пикассо, и у Дали. Разбег был от реализма до сюрреализма. Большой художник всегда находится в поиске. Не зацикливаться на одном жанре – это нормально для творческого человека. Не нормально зацикливаться на чем-то одном, боясь потерять какие-то дивиденды. 

Однообразие мне чуждо. Я даже в одной профессии не смог бы работать. Я выбирал кем мне быть и думал: «Вот стану я летчиком, облетаю весь мир. Но я хочу быть и пиратом, чтобы плавать по морям. Но хочу быть и поваром, вкусно готовить и красиво подавать к столу. Я всегда и во всем был эклектичен. Даже в отношении к людям. Среди моих друзей есть и врачи, и бизнесмены средней руки, и люди, совершенно далекие от мира шоу-бизнеса как мой школьный друг, он плотник.  Один живет в Канаде, другой – в Великобритании, третий – в Германии, четвертый в Австралии. И женщины у меня разные. Матери моих детей: немка, француженка, итальянка, полька. Все они были разными по типажу: от высоких худых, до небольших и пышных. Я увлекаюсь человеком как энергией. Он притягивает меня своим полем, в которое ты входишь и погружаешься в него.

Мне интересны и другие виды искусства: с Арменом Джигарханяном мы делали спектакль «Пигмалион», я оформлял книги, в Лондоне на основе моих картин делали мультфильм, делать роспись храма …
Поэтому на моих выставках представлены графика, символизм, работы, выполненные на золоте, люди-животные, река времени, Dream Vision. К сожалению, все меньше времени остается для разнообразия, но все равно жизнь идет, и пока сердце бьется и есть энергия, останавливаться нельзя.

А ваши поиски и эксперименты не отталкивают ваших поклонников? Они идут за вами?

У каждого жанра есть свои адепты и почитатели. Одним нравится графика, другим — шрифтовые эксперименты. Людям тоже может нравиться одно и другое, и третье. Они тоже взрослеют, у них меняются взгляды на искусство.
Это как, скажем, у меня есть магазин макарон. И люди знают, что они у меня хорошие и приходят специально, чтобы купить их. Но если у меня есть еще и сахар-песок, хлеб и чай, и если все это хорошего качества, почему не зайти и не купить все это в одном магазине? Это не огромный гипермаркет, а крупный магазин «у дома». Сколько я написал за свою жизнь работ? Тысячу-полторы. Но они все равно мои и отражают мое развитие как художника.

Я слышу в ваших словах некий такой и бизнес-подход…

Особого бизнеса в этом нет. Я пишу картины, и они продаются. Если я получаю деньги с чего-то еще, например, с производства маек или постельного белья с моими работами, я отдаю эти деньги на благотворительность. Пока я могу зарабатывать своим трудом. Своими руками, глазами, красками и маслом.
Я бы мог использовать свой потенциал больше. Например, выпускать одежду, но пока у меня не было времени чтобы сосредоточить свои творческие порывы на такие проекты. 

Прочитал вашу биографию, и мне показалось, что ваш путь, как художника, он не совсем привычный… для обычного художника. Мне скорее напомнило это путь звезды шоу-бизнеса. Я читал, что у вас даже был продюсер, а не арт-дилер, например…

Не было у меня никогда продюсера. Был один жулик, который сильно меня подставил, называя себя моим продюсером и используя мое имя в своих корыстных целях. Доставил мне много неприятностей. Распространял обо мне нелицеприятные слухи.
Так же у меня нет помощников, учеников и последователей, как принято у состоявшихся художников. Я работаю сам и продолжаю развиваться. Мне интересно находиться в процессе творческого пути. 

То есть вы сталкиваетесь с этими сложностями, которые возникают у популярных людей?

Случалось, что люди представляются моими друзьями и демонстрируют совместные фотографии, снятые в ресторанах или на моих выставках. Часто это не так, ведь я фотографируюсь со многими. Не так давно один парень написал в Инстаграме, что мы с ним друзья и часто вместе ходим по магазинам. Но это не правда. Он просто увидел меня в Икее и попросил сделать совместное фото. Увы, таких случаев много.
Я всегда говорю: ребята, не покупайте картины от Никаса Сафронова в Интернете. Там Никасов – человек двадцать восемь. И выдают себя за меня. Есть случаи, когда мои картины подделывают и продают с какими-то сертификатами подлинности. Есть сайты, которые предлагают прислать им фотографию, а они в ответ – картину от Никаса. Я не имею к этому никакого отношения. Я работаю только вживую, с клиентом общаюсь при личной встрече, и никаких продюсеров у меня нет. Продюсер скорее вы сегодня. Давая вам интервью, я делаю вас как бы продолжением меня в мире.

Но это значит, что вы реальная «звезда»! Вас любят простые люди!

Никто не интересуется тем, кто ищет миллион, но всем интересен тот, кто его нашел. 

«Высокий специалист» он часто разбирается в том, чего не понимают простые люди, которым нравится солнце, красивый вид и роскошный цветок. А специалисты начинают изучать «Черный квадрат», инсталляции и различного рода перформансы. Что может быть тоже интересно для развития ума, но там нет живописи. Там нет сердца.

В моем творчестве работает другой принцип «нравится — не нравится». Современные художники перфомансисты и инсталяционисты шокируют публику и таким образом получают дивиденды. Когда человек прибивает к брусчатке Красной площади свои гениталии, — это шок. А когда приходишь в музей и смотришь картины Айвазовского, Левитана или Мусатова, расслабляешься и наслаждаешься. Это дает силы жить дальше. Вот это в первую очередь задача искусства! Оно должно быть апробировано на знаниях старых мастеров и быть обновленным современностью. Любая актуальная техника должна иметь в основе классическую школу живописи. Не важно, что будет нарисовано. Пусть это будет бык с головой человека на фоне моря или леса. Но и бык, и лес, и вода должны быть прописаны идеально. Задача художника – дать посыл, толчок. Это может быть цвет, форма, а уже дальше человек начинает разбираться сам.

У каждого – свое вдохновение. И произведение не может быть географической картой, указывающей где его искать. Я люблю мистику и символизм. Брейгеля, Босха, Арчибальда. Там есть тайна. Свое творчество я пытаюсь подать через метафору, загадку, заинтересовать зрителя. Даже если через сто лет все забудут кто такой Никас, я хочу, чтоб на мою живопись смотрели со вниманием и пытались понять, что хотел сказать автор. 

Думаете, что могут забыть?

Учитывая современные технологии, думаю, что это маловероятно. Древние греки говорили: «Кто оставил след при жизни, остался в истории». Мы оставили след. Но могут случиться периоды, когда такая живопись будет, например, не модной. А людям будут интересны, скажем, чистые холсты. Но однажды они вернутся к красоте. Как бы сегодня не делали пластику, не увеличивали свои груди и губы, люди все равно тянутся к естественности. Пусть маленькие – но свои, настоящие. Как предмета красоты в природе не существует. Это собирательный образ. Его-то мы и создаем в искусстве.

Никас Сафронов. Сон об Италии во время посещения Средних веков

А вам вообще важно остаться в памяти потомков?

Это не является целью. Оно происходит само по себе. Я вообще всегда недоволен своими картинами, когда смотрю на них взглядом постороннего человека. Я хотел бы быть профессионалом, хорошим художником, чтобы мои картины нравились и их покупали. А то, что я стал известным, это результат моего профессионализма, моей обязательности, моей духовности. Слышу много разных откликов: кто-то говорит, что мои картины лечат, другие рассказывают, что в музеях в залах с моими работами летают светящиеся шары, другие с ними разговаривают и даже молятся, я видел это в мониторы на выставках. Картина – это собирательная энергетика. И зрители на выставках привносят в них свою. Что дает им еще большую наполненность. Картина как губка впитывает это и раздает тем, кто смотрит на нее позже. 

На предыдущей вашей выставке было очень много посетителей, и сотрудники музея говорили, что людей приходит очень много. Но, готовясь к интервью, я прочел довольно много материалов, где критикуют именно художественную составляющую ваших работ. Как вы к этому относитесь, вас это не ранит?

Вообще стараюсь ее не читать. Если ты известный человек, критика будет всегда. Будь ты президентом страны или ученым-академиком. Иногда эта критика в какой-то степени объективная. Но в основном, это 99 процентов предвзятости. По отношению ко мне – однозначно. Но пообщавшись со мной лично, люди часто на сто процентов меняют отношение. Так, например, произошло с Ксенией Собчак. Мы были знакомы с ней много лет, но впервые она пришла ко мне на интервью. После этого мы не стали друзьями, но она начала относиться ко мне объективно. Например, оценила тонкий вкус, с которым обставлен мой дом. Когда люди о ком-то говорят, а человек этот является знаковым, нужно узнать его чуть ближе. Нельзя всем угодить. Даже Леонардо и его Джоконду кто-то может считать пошлостью. Но они уже стольких восхитили, что сами вправе выбирать кому нравиться. Я не буду обращать внимание на ущербных не получивших в детстве сахара людей, которые пытаются возместить какие-то свои неудачи, поливая меня грязью. 

Кстати об интерьере вашего дома, стены украшает много уникальных картин. Это малые голландцы или ваши работы?

Первоначально я хотел написать что-то в этой стилистике. Но потом решил не давать лишнего повода для сплетен. Да и понял, что тратить свой труд, который стоит дороже, чем покупка таких картин в Европе, не рационально. Эти картины не представляют большой ценности. Они просто атмосферные.

И, конечно, поражает ваша библиотека. Я заметил там несколько раритетных изданий. 

Да, там много таких книг. Прижизненные издания великих людей XVIII века.

Почему именно этот период, чем он вам интересен?

Я не интересуюсь конкретно периодом. Просто я люблю Гюстава Доре (французский гравёр, иллюстратор и живописец — ред.), восхищаюсь этим художником с детства, люблю все, что он сделал, гравюры для изданий сказок меня уже тогда потрясли.

Кстати, среди этих раритетных изданий вдруг наткнулся на «Приключения Карика и Вали» … 

И такие тоже есть. Но они скорее дизайнерские, а не интерьерные. У меня более десяти тысяч книг. Я все хочу их как-то разместить грамотно и красиво. Один из этажей у меня эклектический. Там нет такого строгого отбора — размещаю любые книги. А здесь, конечно, они должны быть в одной тональности, чтобы соответствовали периоду. Как того требует интерьер.

Прочитал, что более восьмисот ваших картин находятся в коллекциях музеев и у частных лиц. Меня прежде всего потрясла цифра. Ведь это же очень много!

Мне 63 года. Когда ты занимаешься этим всю жизнь, то, наверное, это не так и много.

Вы вообще быстро пишете?

Быстро. Я лучше напишу 10 работ, 8 неудачных выброшу, а две хорошие оставлю, чем буду сидеть без дела. Не люблю, когда медленно что-то происходит. Готовлюсь долго: задумка, эскизы. Но потом все происходит быстро. Картины еще требуют естественного периода высыхания. Пока еще никто не придумал адекватного способа сушить их быстрее.

Прямо выбрасываете собственные картины? Не жалко?

Выбрасываю или сжигаю то, что мне не нравится. Иногда переписываю. Не жалко. Если работа удалась не полностью, но я вижу, например, что тело – идеально, а голова – плохо, могу подставить голову собаки или кошки, и все работает.
Жалко труд свой конечно, но я стараюсь быть предусмотрительным и не делать брака изначально. 

Почему у вас в работах много образов известных людей? Даже, если картина не портрет конкретного человека, а некий образ, как в работе, посвященной Англии, изображена Тильда Суинтон, а не, скажем, средний житель Великобритании?

Однажды я написал портрет Никиты Михалкова. Там он в виде купца. Такой – с бородой. Но он узнаваем. Во-первых, это больший профессиональный риск. Когда рисуешь известного человека, публика тебе не простит халтуры и «непохожести». Но, с другой стороны, и восторгов ты получаешь больше, когда изображенного узнают и это нравится. То есть, риск – оправданный. Во-вторых, я уже столько переписал колхозников, бродяг, нищих, доярок! А для образов они мне менее интересны. Да и зрителям интереснее те, кто нашел свой миллион. Образы известных людей своей эпохи всегда было интересно писать художникам. Это дает какие-то дополнительные моменты творческих мук и открытий. Например, в 1998 году я писал Гейдара Алиева. Я знал, что его писали уже более 300 художников. Мне сказали, что предыдущие портреты он отложил в запасники. Я волновался. Требования высокие, сеансов всего два. Но я сумел абстрагироваться от ответственности. Это был один из первых моих удачных портретов. И он был принят заказчиком и висел у него дома. 

Никас Сафронов. Гейдар Алиев. Бумага, сангина.

Были заказчики, которые остались недовольны полученным результатом?

Редко, но были. Странные люди. Одной не нравилось, как изображена кровать и что платье прописано не так дорого, как в реальности.  Другая принесла мне обработанную на компьютере собственную фотографию, с которой просила написать ее портрет. Пришлось отказаться. 

Вы можете отказаться от заказа?

Деньги, заработанные мной до сих пор, дают мне некую свободу. Я как профессионал редко это делаю, я берусь за любую работу с удовольствием. Мне интересен каждый человек. Но если явно у заказчика какие-то явные проблемы, не связанные с моей работой, я отказываюсь. 

Какое-то время назад я довольно часто встречал вас на светских мероприятиях различного уровня. Зачем вы тратите на них время? Это важно для промоушна?

Часто я перестал их посещать несколько лет назад. Я видел на них одних и тех же людей, которые в течение дня перемещаются с одного раута на другой. Я не хотел выглядеть таким же. Я понял, что там редко можно встретить людей, которые вызывают уважение, таких как Михалков или Растропович. Я ограничил свое участие в светских мероприятиях до минимума. Это трата времени. Хотя там есть элемент пиара – фото в светской хронике и интервью как результат таких посещений. Сейчас я пойду только туда, куда не могу не пойти. Не хочу выглядеть таким тусовщиком. Я же все-таки художник. 

В преддверии выставки вы подводите какие-то итоги сделанного?

Понимаете, для меня нет понятия возраста. Я не чувствую себя старше вас. Может быть я более искушенный в жизненном опыте. Но внутренне я чувствую себя на 28-32 года. Я чувствую себя здоровым и бодрым. Я никогда не тренировался и не занимался спортом, но я всегда в форме. 

Беседовал Александр Стрига
Фото: пресс-материалы

Метка Интервью, никас сафронов, художник

[fb-like-button]