Кровь и хаос. Она развалилась, они собрали

Около трех лет назад в соцсетях появилось сообщество «Она развалилась». Главными его темами стали история распада СССР, а также общественно-политическая и культурная жизнь постсоветских республик. Уникальные фотографии, редкие видеозаписи и рассказы очевидцев привлекли множество читателей. В мае 2017 года создатели паблика выпустили книгу «Она развалилась» — увлекательный нон-фикшн о событиях, происходивших на руинах советской империи 1985-1999 годов. Лидер проекта Евгений Бузев рассказал Eclectic об атмосфере произведения, интересе молодежи к прошлому, скелете в шкафу российской демократии и многом другом.

Евгений, почему вы решили выпустить книгу, и кто стал ее автором?

Нам хотелось как-то обобщить наши знания и подвести своеобразный итог этого периода истории. Я много лет проработал в книгоиздании и знаю, что самый надежный и доступный способ зафиксировать информацию – книги. Прошлое будут изучать по ним, а не по интернету. К тому же из Сети информация по тем или иным причинам может пропасть.

Авторами выступили журналисты Станислав Кувалдин и Дмитрий Окрест. Станислав имеет историческое образование и большой опыт работы с архивами. Он глубоко проработал тему с позиции СМИ тех лет. Дмитрий Окрест известен как опытный интервьюер, обладающий фирменной манерой. Также при выборе авторов свою роль сыграли их левые взгляды. В данном случае эта оптика позволяет отстраниться от двух господствующих идеологем. Мы решили делать упор на максимально объективное освещение событий и старались не зависеть от основных точек зрения на перестроечный и постперестроечный период.

Начинается книга с предисловия < журналиста > Олега Кашина, которое можно трактовать как отдельную колонку. Оно несколько выбивается из общей канвы, поскольку мы старались не давать оценок, а Олег Кашин, наоборот, делает конкретные выводы. Но пусть читатель решает сам.

По какому принципу вы подбирали темы?

Мы отобрали самые интересные для каждого из нас темы и решили отказаться от наиболее очевидных вещей. Например, от Чеченских войн.

Также авторский коллектив ориентировался на паблик, где легко проследить интерес людей к тем или иным событиям. То есть мы обращались к живой исторической памяти. Кроме того, во время работы над книгой стало ясно, что люди знают, а что нет. Например, гражданская война в Таджикистане, которая при ближайшем рассмотрении оставляет за бортом чеченские кампании, сегодня либо проигнорирована, либо забыта.

Это грандиозное эпохальное событие, которое можно поставить в один ряд с Югославией.

Исходя из того, что вы пишете о войне в Таджикистане, можно сделать вывод, что некоторые советские республики оказались не готовы к самостоятельности…

Мы изучили подшивки газет за 1991 год. Там везде красной нитью проходит негативная реакция руководства РСФСР на попытки тех или иных республик остаться в составе СССР. Понятно, почему отделились славянские республики, Прибалтика и часть Закавказья. Они этого хотели, и в этих регионах было сильное националистическое движение. Попытка их удержать ничего бы не дала. Однако Средняя Азия отделяться не собиралась и ее, по сути, просто вытолкнули. На этой карте и сделал себе имя Ельцин. В СССР не было отдельной компартии РСФСР, а Ельцин ее организовал, стал ее лидером и начал бороться за выход России из Союза. А для этого нужно было сбросить все остальное. Поэтому события, происходившие в Средней Азии – это заслуга непосредственно России.

Какую атмосферу вы пытались создать на страницах книги?

Нам хотелось больше крови и хаоса. Мы старались передать всю сумятицу и неразбериху того времени. Я хорошо помню непонимание и испуг родителей, когда в августе 1991 по телевизору показывали танки, и никто не мог сказать, что будет завтра. Эта атмосфера пересекается с современной. Я думаю, что поэтому наш паблик и стал настолько популярным. Непредсказуемость следующего дня, войны, экономический кризис, подавление оппозиции. Все эти аналогии легко считываются подписчиками. Одно время меня сильно удивляло, что большую их часть составляют те, кто девяностые в сознательном возрасте не застал. Думаю, люди ищут точки опоры в современном мире, поэтому им интересны ближайшие аналогии и сравнительные образы.

В книге есть момент, где вы пишите про массовый упадок энтузиазма и патриотизма в обществе начала девяностых. Насколько он был закономерным?

Думаю, вполне закономерным. В перестройку люди пережили небывалый прилив энтузиазма. Но получилось так, что они обманулись в своих ожиданиях, в результате чего озлобились. Если говорить о патриотизме, то после некоторого отступления и переформатирования он возродился в виде дореволюционного шовинистского угара. Я даже помню этот поворот в конце 90-х, когда начались бомбардировки Югославии, и все резко ощутили себя патриотами. В двухтысячные годы, когда к власти пришли более консервативные силы, он укоренился окончательно.

При этом назвать нынешние процессы реваншизмом в полном смысле этого слова нельзя, поскольку страной управляют не самые идеологизированные люди. Но в ментальном плане общественный запрос на реванш существовал еще с девяностых годов. И власть достаточно умело им манипулирует. Например, Путин часто говорит про 1991 год, но никогда о 1993-м. Потому что тогда был совершен государственный переворот, в результате которого была принята конституция с нынешним уровнем президентских полномочий. 1993 год – это скелет в шкафу российской демократии. Поэтому историю мы вспоминаем выборочно. Российские власти реваншисты лишь тогда, когда дело касается агрессивной внешней политики, но как только разговор заходит о социальной доктрине, они тут же вспоминают о рыночной демократии.

И в книге, и в паблике отдельное место занимает рассказ об истории ОМОНа. Какое влияние это подразделение оказало на общественно-социальную жизнь страны?

Самое прямое. По сути, ОМОН – продолжатель традиций дореволюционного казачества. То есть это спецподразделение для подавления гражданских беспорядков, на котором всегда стояла российская власть. Примечательно, что ОМОН существовал в большинстве советских республик, и после распада Союза у каждого отряда была своя уникальная история. Например, в Азербайджане, где изначально не существовало своих военных подразделений, местный ОМОН стал первой армией. А на Украине он был переименован в «Беркут». Латвийские полицейские спецформирвоания из-за нехватки кадров формировали в том числе из знаменитого рижского ОМОНа. Если говорить о людях, которые там служат и их действиях, то здесь, мне кажется, ответ нужно искать в трудах Ханны Арендт, которая изучала феномен маленького человека в нацистской Германии. Человека, который просто выполнял свою работу. Ведь что бы гнусное люди ни делали, они всегда стараются это объяснить. И вовсе не обязательно необходимостью кормить семью. Часто это агрессивная попытка оправдания. Думаю, с сотрудниками ОМОН происходит нечто подобное. Мол, мы все делаем правильно. Кроме того, еще с девяностых годов их держат в атмосфере ненависти к любым врагам действующего режима. Я помню газету «Не дай Бог!» 1996 года, о которой также рассказывается в книге. Там был такой колоссальный заряд ненависти к коммунистам и Зюганову, что сравнить его можно только с «Анатомией протеста» НТВ. А силовики всегда находятся на острие пропаганды, которая отчасти формирует их поведение. К тому же при приеме на службу люди проходят жесткий психологический отбор, где отсекаются потенциально ненадёжные и несогласные.

Вы детально описали шахтерские забастовки 1998 года. Почему тогда, как и сейчас социальные протесты не перешли в политические?

Во-первых, в 1998 году не нашлось политической силы, которая смогла бы подчинить этот процесс. А сами шахтеры выйти за рамки социально-экономических требований в состоянии не были. Во-вторых, власть пошла на определенные уступки, которые сбавили общее напряжение. Ну и в третьих, вскоре после всех этих забастовок произошли известные политические пертурбации, на фоне которых протесты стали не столь актуальны. Если сравнивать с нынешней ситуацией, то нужно отметить, что сейчас существует определенный инструментарий для подавления протестов. И вместе с тем власть поняла, как действовать в таких случаях без урона для своего имиджа. И наконец, экономическая ситуация сегодня абсолютно другая и теперешние забастовки не носят того размаха.

В книге описана история бывшего работника оборонного НИИ Юрия Петухова, у которого в руках оказались три вагона бумаги, вследствие чего он фактически стал медиамагнатом. Как подобные ситуации повлияли на развитие страны?

Конечно, подобные моменты очень сильно повлияли на общество. Все крупные состояния, появившиеся в 80-е и 90-е годы, связаны с государственной собственностью, которая стала бесхозной или которую стало очень легко захватить. Такие процессы сформировали всю экономическую да и политическую картину современной России. Однако блага доставались не случайным людям, а тем, кто имел отношение к номенклатуре или хозяйственной администрации, как тот же Петухов. Большинство простых людей, которые поверили в иллюзию возможности маленького человека выковать себе счастье в лучшем случае остались ни с чем.

Подобная иллюзия существовала и в области гражданских свобод. Но добиться чего-либо можно было только крайними формами политического саботажа. Тех, кто сознательно идеализирует постперестроечный период, вспоминая свободу прессы или другие блага демократии тоже можно понять. Хотя, заявления о цензуре раздавались и тогда. Причем звучали они от людей, которые сейчас на коне. Например, Дугин и Проханов были такой же забитой и затравленной оппозицией, как сейчас их оппоненты. Поэтому в целом ситуация осталось прежней, в ней только поменялись полюса. 

Беседовал Дмитрий Веселов
Фото из личного архива героя,  vk.com/ussrchaosss

Метка Интервью, история, книги, она развалилась

[fb-like-button]