Питерский crossover

Илья Викторов – артист амбициозный: знает, чего хочет добиться, ставит перед собой смелые цели и старается их достичь. Илья Викторов – певец универсальный: поет оперу, поп и арии из оперетт и мюзиклов. Однажды он даже участвовал в забеге на крышу одного из самых высоких жилых зданий мира – небоскреба «Город Столиц», после чего с легкостью исполнил несколько композиций из своего обширного репертуара.

На какой бы площадке ему ни приходилось выступать, это всегда будет живое исполнение, резко выделяющее его на фоне других артистов. Поначалу даже удивляет, откуда в этом молодом невысоком парне такой мощный голос. Заработав имя участием в московских мюзиклах «Бременские музыканты», «Sweeney Todd», «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты», «Иствикские ведьмы», теперь Викторов бóльшую часть времени проводит в Северной столице. По его мнению, именно там сейчас бьется пульс отечественных мюзиклов. Илья мечтает сниматься в кино или проверить себя на выносливость в каком-то из телепроектов типа «Ледникового периода» или «Один в один». Несмотря на занятость в спектаклях и мюзиклах, преподавательскую деятельность в ГИТИСе, гастрольные концерты в России и за рубежом, его не покидает ощущение, что и свое личное счастье он наконец «выловит» именно на невских берегах.

Илья, как получилось, что ваши основные проекты сейчас сосредоточились в Питере?

Признаюсь, я никогда не любил этот город. При всей его холодной красоте он казался мне серым и мрачным. Когда приезжал туда на гастроли, всегда чувствовал себя неуютно. Любой артист — неважно, какие проекты у него за плечами, — все равно участвует в кастинге на роль. Пусть даже и в финальных прослушиваниях. И как-то в последнее время мне не везло с проектами.
В Санкт-Петербургском театре музкомедии из неизвестной в России постановки «Аксель у врат небесных» австрийца Ральфа Бенацки было решено сделать мюзикл. Композитор Андриан Верум дописал номера, режиссер Корнелиус Балтус (который поставил «Бал вампиров», абсолютный питерский мюзикловый хит) уже полгода вел на него кастинг. Я не раз получал приглашения принять участие, но как-то не получалось. Неожиданно 1 апреля прошлого года пазл сложился: находятся билеты, отличная погода, мне замечательно в Питере и какое-то ощущение, что все получится. Я еще пошутил: выложил в соцсетях фотокарточку из аэропорта — мол, прощайте, улетаю на неопределенное время. И где-то дней через двадцать после кастинга я получил sms с текстом: «Вы утверждены на главную роль в мюзикле „Голливудская дива“».

В «Голливудской диве» вы играете с Ольгой Дроздовой — как вы сработались с дивой российского кино?

Были, конечно, опасения. Все-таки она звезда — вдруг у нее тяжелый характер, а нам все-таки любовь играть? Но Ольга Борисовна оказалась очень трудолюбивой, не побоялась рискнуть сложившимся образом, взявшись за эту роль. Понимаю, ей было тяжело вначале. Она много занималась с педагогами по вокалу. Даже говорила, что ей на ухо наступил медведь. Но я вижу к концу сезона огромный прогресс в ее вокале. И дальше будет еще лучше.

А вам, вокалисту, не сложно было соответствовать таланту драматической актрисы?

Многим нравится интерпретация образа голливудской звезды, созданная Ольгой Дроздовой и Ликой Рулла, второй исполнительницей главной роли. Именно на них остановился режиссер, их типаж, поведение, низкий голос привлекли его внимание. Они обе — недоступные. С такими партнерами мне интересно играть. По сюжету мне необходимо добиться, чтобы главная героиня в меня влюбилась. И самому полюбить ее. Хотя в начале она мне кажется стервой, которая походя распоряжается судьбами людей. В спектакле много интересных сюжетных ходов. Что еще удивляет — масштаб.

В каком смысле?

Этот петербургский мюзикл позволяет себе намного больший размах, чем любой в Москве. В декорациях, в полном составе оркестра, который исполняет всё живьем. И все поют, включая балет! Труппа на сцене — человек 60. Плюс еще человек 20 хора, который поет на второй сцене.

Что уникального в декорациях?

Например, по сцене ездит настоящий автомобиль — копия «Мерседеса» 30‑х годов. Для одной из сцен, где за балконом должен быть нью-йоркский пейзаж, снимали специальный номер в петербургской гостинице Corinthia, чтобы идентично оформить номер главной героини. Сцену в здании суда оформили абсолютно аналогично американскому, там во всю сцену появляется декорация пишущей машинки. Вообще, это очень хорошо, с юмором сделанная постановка, в которой много отличных ролей второго плана.

Над чем вы работаете сейчас?

Режиссер Геннадий Рафаилович Тростянецкий, увидев меня в «Голливудской диве», утвердил на главную роль еще в одном спектакле Театра музыкальной комедии — спектакль-мистерия, приуроченный к Году литературы, по мотивам романа Андрея Белого «Белый. Петербург». С одной стороны, это очень современная, а с другой — «атмосферная» вещь. Действие происходит в 1900‑е годы, перед революцией и свержением царя. И, судя по декорациям, которые я видел, это тоже будет нечто грандиозное. У меня очень интересная роль — сына сенатора и тайного советника Аполлона Аполлоновича Аблеухова — Николеньки. Мой герой — разгильдяй и фрондер, который между делом играет в политику, участвуя в деятельности революционных партий. И однажды эта игра ставит его перед страшным выбором, который его ломает. В пьесе действуют реальные исторические персонажи — от императора Николая II до Владимира Ленина. Премьера запланирована на 11 сентября.

Какая-то слишком тяжелая тема для музыкального театра…

Действительно, это серьезная драматическая роль. И это время в российской истории, конечно, кровавое и фантасмагорическое. Но постановщики стараются сделать спектакль доступным широкой аудитории, в том числе за счет музыки заслуженного деятеля искусств России Георгия Фиртича.

Получается, у вас теперь в Питере два больших спектакля в репертуарном театре…

Да-да, я подумывал туда переехать! Жду какой-то знак, чтобы принять окончательное решение. Возможно, появится третий проект. Плюс мы ведем переговоры с Театром музкомедии о моем участии в постановках оперетт. Ведь я все-таки по образованию оперный певец. Да и город мне нравится все больше и больше. Климат оказался не таким уж противным, и ритм другой: там спокойнее жить. Но все-таки у меня большая занятость с концертами по стране, работа в ГИТИСе, где я преподаю, и у меня дипломники, выступления с оркестрами ФСБ и МЧС, с которыми я сотрудничаю. Если все сложится так, что я при необходимости смогу приезжать в столицу, возможно, я и переберусь в Санкт-Петербург.

Жанр мюзикла — насколько он вообще органичен для России?

Конечно, он еще не совсем прижился. Но уже процветает. Еще год назад процентов 60 постановок составляли адаптированные западные оригиналы. Сейчас все больше появляется отечественных. Нигде в мире мюзиклы не собирают многотысячные залы, как у нас. Даже на Бродвее театры — максимум мест на 500. Таких, как МДМ, просто нет. Даже «Пушкинский» обрезали под бродвейский стандарт, уменьшив зал и сцену. У нас всё с размахом: огромные залы, разные спектакли. «Однажды в Одессе», «Алые паруса», «Яръ». Идут «Джекилл и Хайд», «Пола Негри», «Мастер и Маргарита», «Ромео и Джульетта», «Безымянная звезда», ставят «Поющих под дождем», «Евгения Онегина». Так что будущее у российских мюзиклов есть, особенно у оригинальных, изначально ставящихся на нашу публику. У русских немного другое мировосприятие. На Западе главное, чтобы можно было играть каждый день, чтобы артист отработал роль до автоматизма: тут рука поднимается на такой градус, здесь голова повернулась на такой. Этого отчасти не хватает нашим артистам, но публике важнее эмоции, драматизм. Поэтому русским актерам тяжело работать в постановках зарубежных мэтров, когда шаг в сторону от «заданной траектории» — нарушение и ошибка.

Импровизация исключена?

Даже голову нельзя повернуть в другую сторону! Что уж говорить о том, чтобы спеть с другой интонацией или показать другую эмоцию. Даже оштрафовать за это могут. Или просто заменят другим актером. Долгими и изнуряющими репетициями режиссеры специально добиваются, чтобы артист на нужную ноту повернул голову или поднял руку.

Как поживает ваш сольный проект в жанре classical crossover? В прошлый раз мы общались по поводу выхода вашего клипа на песню «Я для тебя живу!»…

По-прежнему люблю этот жанр и работаю в нем. Разве что я охладел к попыткам продвинуть эту часть своего творчества на радио или ТВ. Сейчас я существую в основном в жанре мюзикла. И это натолкнуло меня на идею создать некий спектакль, а не сольный концерт, в жанре classical crossover. Хочется сделать своеобразный микс из музыки, драматического искусства и цирка. Петь и летать. Покорить еще одну вершину. Сейчас мы с композитором Константином Губиным пишем для него материал, а я обдумываю сценарий и ищу партнеров для его реализации. То есть и сольный проект стал превращаться в театр.

В фейсбуке я прочел о ваших благотворительных инициативах. Почему вы вообще начали заниматься благотворительностью?

Года два назад я приехал в один из детских домов Подмосковья с концертом. И поразился, насколько ребята там увлечены музыкой! Меня познакомили с одним парнишкой, который показался мне страшно талантливым. Так получилось, что я взял его под патронаж. Сейчас ему 18, он окончил второй курс музыкального училища имени Шнитке по классу тромбона. В этом году из детдома выпускается его брат. Будем поступать в колледж в Егорьевске, где учился я сам, на курс сценического мастерства.
Сегодня благотворительность стала значительной частью моей жизни. Мы с друзьями, коллегами, партнерами участвуем в судьбе не только этих двоих ребят — помогаем и другим учреждениям и организациям. Именно поэтому я понял, что пора учредить собственный фонд. Потому что я прежде всего артист и должен заниматься творчеством, а вопросы помощи должны курировать другие люди.

То есть, по сути, сейчас ваш фонд — это объединение близких вам людей?

Пока — да. Но есть и меценаты, готовые оказывать более значительную поддержку, когда наш фонд станет чем-то легитимным.

Как правило, благотворительность — удел довольно состоятельных людей. Вы можете себе это позволить?

Да, мне часто приходилось помогать, как говорится, из собственного кармана. Но всегда получалось так: чем больше я отдавал, тем больше мне возвращалось. Как будто из ниоткуда появлялась работа, приходили люди, которые помогали уже мне. Я понял, что добро возвращается. Хотя на это не рассчитывал. Если я могу сделать что-то, чтобы дети улыбались, почему нет? От меня, в конце концов, не так много требуется.

Может быть, вам пора стать отцом?

Я работаю над этим! Но пока просто не хватает времени на личную жизнь. Хотя и тут у меня какая-то чуйка насчет Петербурга. Может, тут что-то сложится. Я заметил, что здесь даже отношения между людьми более доверительные и свободные.

Одна из ваших сольных программ — «Женские партии в мужском исполнении» — представляется таким рискованным предприятием…

Для меня всегда было загадкой, почему композиции с более глубоким смыслом, эмоционально сильные и при этом с хорошей музыкой пишут в основном для женщин. И я подумал — почему бы не исполнить их мужским баритоном? Не меняя ничего, даже если исполнение идет от женского лица. И я исполняю песни из репертуара Тани Булановой, Уитни Хьюстон и Джерри Холливелл в классической манере classic crossover.

Это, конечно, забавно, но не думали ли вы, что идете на некий репутационный риск?

Мне это в голову не приходило. Хотя знакомые говорили, что реакция может быть неоднозначной: как это так — мужик поет женские песни! В итоге получился такой креативный ход. Он в какой-то мере привлекает ко мне внимание. И когда зритель придет на концерт и увидит не клоунаду, а классическое и качественное исполнение, с одной стороны, это вызовет улыбку, а с другой — привлечет на концерты, где будут звучать уже арии из опер или романсы.

Снова благотворительность?

Я хочу открыть публике другую дверь, в которую, возможно, они не пойдут сами. Так, в Петербурге я провел концерты для поклонников нашего мюзикла, на которых звучал мой классический репертуар. Надеюсь, что, глядя на меня, поющего классическую музыку молодого человека, зародится желание начать слушать что-то помимо попсового заезженного репертуара, который впихивают нам радиостанции.

Но ведь и вы когда-то пели поп-музыку?

Хотелось пойти в поп-музыку. Я и сейчас иногда задумываюсь об этом. Но понимаю, что это направление более зависимое — от продюсера, связей в медиаструктурах, финансовых возможностей. Я в жанре classical crossover более свободен. И мне кажется, само это несоответствие, когда молодой человек поет классическим поставленным баритоном, привлекает к себе людей.

Беседовал Александр Стрига
Фотографии: Владимир Постнов, Владимир Фурман

Метка Интервью, музыка