Рассел Кроу: между героем и антигероем

После многих личных встреч с Расселом для интервью и в неформальной обстановке голливудских раутов позволю себе высказать предположение, что этот его дуализм коренится в непростой, отчасти саркастической личности, в его непредсказуемости как актера и как человека. Ты никогда не можешь угадать, когда и как взорвется бомба, тикающая внутри этого комка нервов и сгустка эмоций. Если этот взрыв случается на экране, как мы видели не раз в фильмах Кроу, таких как «Гладиатор» (Gladiator 2000), «Свой человек» (TheInsider 1997) или «Робин Гуд» (Robin Hood 2010), то для искусства не может быть ничего лучше.

Последняя по счету картина актера «Отверженные» (Les Miserables 2012) ставит перед зрителем много вопросов и дает неоднозначные ответы на них: кто такой инспектор Жавер в исполнени Рассела Кроу – герой или антигерой? Верность Жавера долгу – это героизм? А что, его охота за Жаном Вальжаном – антигероизм? Когда он отпускает Вальжана – это геройский поступок или нарушение присяги? А самоубийство Жавера – это что? Одна из высшая форм героизма?
Полагаю, мало кто мог бы сыграть Жавера так, как сыграл его Кроу. И не только сыграл, но и спел, поскольку «Отверженные» – мюзикл, скорее даже рок-опера, где актеры поют вживую, а не под студийную запись. Кроу брал уроки пения за четыре месяца до съемок, хотя имеет опыт работы в музыкальном театре и поет со своей рок-группой. Выскажу догадку, что в картине он намеренно понижает свои вокальные способности, чтобы его голос звучал ближе к драматическому речитативу, нежели оперному пению.
С «Отверженных» и начнем беседу с Расселом Кроу о его поиске героя в себе и своих персонажах.

Рассел, ваш герой или, если хотите, антигерой весьма отличается от многочисленных экранных и сценических Жаверов. Что вами двигало, что вы искали в образе своего Жавера?

Я прочел массу книг французских писателей, потому что они одни из самых лучших мастеров словесности, когда-либо существовавших. Я был знаком с творчеством Гюго, но этой книги [«Отверженные»] не читал. Когда стал читать, мне все хотелось сказать: «Ну, Виктор, давай двигайся побыстрее» (смеется). Мне было интересно, я со всем соглашался, но, чтобы дойти до сути, решил, по совету умных людей, побывать в музее Гюго в Париже. Я отправился на уикенд в Париж прямо перед началом съемок и прибыл туда как раз в тот единственный день, когда музей закрыт (смеется). К счастью, я заметил через окно женщину внутри. Я постучал в окно, показал ей пальцем на свое лицо и на моем чудовищном французском объяснил, что я – «Гладиатор» (смеется). Она, видимо, меня узнала, впустила и провела персональную экскурсию по музею и сообщила крайне важную информацию по поводу Видока. Знаете, кто такой Видок?

…Знаю. Он вошел даже в русскую литературу через нашего поэта Пушкина… («Видок Фиглярин», так Пушкин навечно опозорил соглядатая Булгарина – ред.)

…Видок был основным прототипом для Гюго, когда он создавал образы как Жавера, так и Жана Вальжана. Этот человек побывал и заключенным, и сыщиком. Он был авантюристом, провел немало времени за решеткой. А при очередной смене власти стал полицейским и пошел в рост в охранном ведомстве. Ему, между прочим, приписывают создание тайного сыска.
Так что то, что я не мог уловить для образа Жавера в фильме, стало очень ясным. Я теперь знал, куда поместить Видока. Не сочтите меня хвастливым, но образы Жавера, созданные до меня Чарльзом Лотоном, Энтони Перкинсом или Джеффри Рашем, не были достаточно разносторонними. Когда я понял, откуда произрастает Жавер, то окончательно увлекся своим героем и вызовом, который он бросает мне как актеру.

Похоже, что вы несколько побаивались перед тем, как создавать образ своего героя, хотя по вашим картинам не скажешь, что вы вообще можете чего-то бояться. И все же?..

Я не боюсь пауков и змей (смеется), не боюсь животных. И вообще ничего не боюсь (смеется). Когда же дело касается моей работы, то, даже если актерский страх присутствует, это своего рода допинг. Конечно, у меня всегда трясутся поджилки, когда надо выйти на сцену играть или петь. И когда я иду навстречу кинокамере – то же самое. Но для меня это не негативно, а позитивно. Я просто знаю в этот момент, что должен выложиться! И еще: когда ты становишься отцом, ты попадаешь в зону беспокойства и уязвимости, доселе тебе не ведомую.

Папарацци?..

Ой, не пугайте меня! (Смеется.) Если подумать, на что они тратят свою жизнь, гоняясь за мной ради одной фотографии, вот это пугает!

Ваши герои, в том числе и Жавер, по ходу фильмов нередко проходят через трансформацию, чаще, в вашем случае, к лучшему. Был ли в вашей жизни момент, который изменил вас? И кто вдохновляет вас быть «положительным героем» в реальной жизни?

Не уверен, что могу назвать какой-то конкретный момент серьезной перемены. Но по ходу жизни мне здорово повезло на менторов, на важных для меня людей, которые появлялись в нужный момент. Были и актерские откровения, которые вдохновляли, вызывали желание следовать их примеру. Всякий, кто любит свою работу, вдохновляет меня.

В свою очередь, вы вдохновляете многих своими образами настоящих героев, вроде «Гладиатора» или «Робин Гуда». Как по-вашему, сегодня есть нужда в положительном герое?

Ну, я думаю, что при том, как мы построили наше сегодняшнее общество, при средствах массовой информации, ориентированных на культуру знаменитостей, наши герои не выбираются по тем же критериям, что в прошлые времена. Так что, с одной стороны, я соглашусь с тем, что необходимость в положительном герое есть, а с другой – не вполне приму этот тезис. Я не считаю моего гладиатора Максимуса героем. Думаю, что он бы сам не согласился с тем, что он герой. Он, скорее, человек, который на многое готов ради любви. Надо понять, в чем его суть. Он воин!
Не солдат нашего времени, когда воюют на дистанции полета пули. Он дерется лицом к лицу и рубит людей метровой длины мечом. Так что надо понимать его первородную брутальность, когда думаешь о его личности в целом.

Сегодня наблюдается возвращение на экран брутальных, мускулистых «героев» 80-х годов в лице весьма почтенного возраста Сильвестра Сталлоне и Арнольда Шварценеггера. Они что – не поняли, что герой должен вовремя уйти?

Такое и обо мне скажут однажды, правда? (Смеется.) Я могу только высказать свою точку зрения на это. От такого типа героя экшена у меня сводит зубы от скуки! Спросите любого солдата, любого человека, который совершает подвиги ради хлеба насущного, и он скажет вам, что во всех этих историях о «героизме» нет самого главного – страха. Вот стоит Сталлоне с огромным ножом, и ему любая опасность нипочем! Это патентованный bullshit! Настоящий герой – это тот, кто может контролировать свой страх чуть дольше, чем парень рядом с ним. Меня очень часто спрашивают о бесстрашии, в том числе и о моем собственном. Отвечу, что, потеряв страх, вы теряете человечность. На самом деле я один из самых трусливых людей, которые вам могут встретиться! (Смеется.) Но, контролируя страх, понимая его природу, вы можете совершать поступки, которые вас пугают. В этом ключ. Я вообще считаю бесстрашие симптомом сумасшествия. Вот, например, вам надо прыгнуть с парашютом с самолета. Если вы точно не знаете, что совершаете нечто опасное для жизни, даже не подходите к люку. Я не могу себе представить, что, например, мой Робин Гуд – хоть на йоту супергерой, хоть в чем-то сверхчеловек.

Помогает ли вера в загробную жизнь быть героем? Вы-то сами верите в то, что есть жизнь после смерти?

У меня в жизни было несколько коллизий, которые убедили меня в том, что есть нечто, что следует после того, как физическая жизнь прекращается.

Как вы думаете, насилие – интегральная часть человеческой натуры?

А как вы думаете, почему мы приклеены к телевизору, в котором в фильмах рубят головы и ломают кости на (американском) футболе? И в наши дома каждый вечер по телекабелю, как по трубам, закачивается война? Есть многое в человеческой природе, что я не могу понять. Это от меня не зависит, и моей вины в этом нет.

Ваши герои на экране никогда не просты, не однозначны. Да и в жизни про вас разное говорят и пишут. Помогите же разобраться, что это за персонаж такой Рассел Кроу – герой своего «реалити шоу», а проще говоря – своей собственной жизни?

Когда в печати читаю свои собственные высказывания, они могу показаться весьма агрессивными. Одно из главных недопониманий – что я агрессивный парень. И это далеко от правды. Скорее, я стараюсь фокусировать свою энергию на всем, что говорю и делаю. Для этого требуется заглянуть в себя поглубже и реагировать соответственно. Да, у меня взрывной темперамент. Но быть темпераментным не значит быть злым. Когда между фильмами я удаляюсь на свою ферму в Австралию и ни с кем не общаюсь, это дает простор для воображения, начинает размываться граница между мной самим и героями, которых я сыграл. А я сыграл немало героев-аутсайдеров.

Как вы боретесь с этим своим имиджем?

А как я могу бороться с такими неверными представлениями обо мне, продолжая делать работу, которая приносит мне удовлетворение? Что бы я ни делал, чтобы ни говорил, все будет перекручено, неправильно интерпретировано. Такова наша сегодняшняя действительность. Жизнь коротка, так стоит ли обращать на все это внимание?

Ваш Робин Гуд – это чисто англо-саксонский герой?

Ну уж точно не интернационалист (смеется). Хотя в каждой стране, в каждой культуре существуют свои Робин Гуды. Конечно, нельзя исправить все несправедливости в мире. Это слишком широкий захват получается. Но лично меня больше всего беспокоит, когда люди мучаются без всякой на то необходимости.

Беседовал Сергей Рахлин, Нью-Йорк – Лос Анджелес

 

Метка Интервью, кино, Рассел Кроу, Сергей Рахлин

[fb-like-button]