Кшиштоф Занусси. Три Встречи для одного портрета

Успешные творческие люди обычно чувствуют свою обязанность делиться опытом и знаниями. Если успех «миссионера» идет рука об руку со славой и известностью, то к такому человеку прислушиваются: снимается барьер подозрительности и недоверия, рождается заинтересованность публики. А еще лучше, если эта заинтересованность обоюдная. Мне посчастливилось почувствовать такую взаимную расположенность одного из выдающихся режиссеров мирового кинематографа.

Поводом и причиной для этого стала недельная командировка в Польшу. Будучи молодым ученым, я имел возможность обсудить проблемы политики, истории и культуры с представителями польской «шляхты». Из числа последней особенно выделялась фигура Кшиштофа Занусси. Его речь на конференции в варшавском Институте социальных исследований произвела на меня неизгладимое впечатление.

Лекция

Занусси извинился, что он не настоящий профессор, а художник – профессор же лишь “in believing” (то есть «по вере»). Я имел личное разрешение обращаться к пану на русский лад: «Христофор Юрьевич», – чем активно пользовался, тщетно скрывая иронию. Облик пана напоминал героя кинофильмов 60–70‑х годов, как бы сошедшего с экрана. Энергичная английская речь с заметной долей актерства – то ускоряющаяся до непонятной русскому человеку быстроты, то внезапно обрывающаяся, – заставляла следить за мимикой рассказчика быстрым и живым взглядом. Слушая Занусси, я невольно вспоминал отрывок из его фильма «Императив», где молодой человек также горячо говорит о Боге. Со времени работы над фильмом прошло более 30 лет, а Христофор остался молодым…

Обращение кинорежиссера к нам было самое простое: «Что вы хотите? Что вы хотите в этой жизни? От этой жизни?..» Он часто поднимал и опускал руку. Этот жест, заметно приподнятые брови, слегка сжатые губы, легкая улыбка и раскрасневшиеся щеки (в его 75 лет!) воскресили в моей памяти образы католических проповедников, которых я встречал в Москве. Многолетнее замещение поста советника по культуре Ватикана оставило на его осанке профессиональный след. Напряженная умственная работа отображалась на задумчиво‑радостном лице, столь же непонятном для меня, как европейцу – русская грусть.
Думаю, что большой успех Занусси как преподавателя, помимо значительной роли в искусстве, зависит также и от приятного тембра голоса и шутливой манеры. Его голос – низкий, бархатный бас – напоминал советских дикторов Левитана и Ковеленова, создавая атмосферу свободы и интеллектуального парения. Как многие другие многоопытные ораторы, режиссер заканчивал любую мысль историей из своей жизни.

С глазу на глаз

У пана Кшиштофа присутствует замечательная черта: он любит общаться с самыми разными людьми и использует для этого любую возможность. В Варшаве Занусси пригласил нас с друзьями погостить у него на даче, а если ему нужно было отправляться на какие-то светские мероприятия, то брал и нас. Так я оказался в «эскорте».

Отчетливо остаются в памяти в первую очередь события яркие и непродолжительные. Таким было мое личное общение с Занусси. О чем мог поговорить именитый режиссер с русским «внуком» во время поездки на автомобиле из предместья Варшавы? Да обо всем: сперва о наших общих впечатлениях от столицы, затем о своем личном – и, наконец, о вечном!

Осведомившись о моем посещении Музея Варшавского восстания (3 мая 1944 года), пан Кшиштоф с глубоким чувством сопричастности к войне упомянул, что он в полугодовалом возрасте был современником этого события. Его дед (основатель всемирно известной компании по производству бытовой техники Zanussi) являлся состоятельным человеком, но в опустошительное военное время это не играло никакой роли. В городе отсутствовало теплоснабжение, и младенец Кшиштоф своей жизнью был обязан обширной библиотеке деда. Из книг в квартире слагали костер, на котором грели воду для купания малыша. Как память о тех событиях, у кинорежиссера остался всего один том, который хранится как семейная реликвия.
Помолчав, я перевел разговор в философское русло и выразил мнение, что даже в такие тяжелые времена христианство оставляет нам возможность счастья. Однако пан Кшиштоф отметил, что сам вопрос поставлен неправильно, поскольку счастье по определению невозможно в этой жизни, а значит и стремление к нему не может реализоваться. Режиссер коротко обозначил, что в мире присутствуют всевозможные беды: тяжелые болезни, терроризм, войны. Каждого человека, даже если он здоров и благополучен, окружают близкие ему люди, которые испытывают нужду или страдания: «Кто же сможет быть счастливым, видя все это?» Поэтому все, что он, Занусси, может сделать, – это дать людям надежду на получение счастья за порогом жизни.
В продолжение дискуссии пан Занусси привел интересную историю о восприятия счастья американцами и англичанами. В Штатах человек говорит, что он счастлив, когда пьет кока-колу – это минутное счастье, простое наслаждение. В Англии счастье – когда идет карьерный рост, все спокойно, человек сидит, раскинувшись на диване. С западными людьми вообще трудно говорить о счастье в религиозном понимании. Занусси вспомнил о том, как он и Андрей Тарковский вместе читали лекции о кинематографе в США. Однажды разговор зашел о счастье, и Тарковский спросил у публики: «А зачем вам счастье?» «Его тогда не поняли, – сказал Занусси, – но Тарковский был прав в религиозном смысле…»

Трофеи

Варшавский дом режиссера представляет собой одновременно оранжерею и музей старинной резной мебели. Пан Кшиштоф признался, что имеет комплекс холода, поэтому любит домашнюю зелень. На стенах красовались акварельные пейзажи и портрет самого режиссера. По соседству висели большие изображения бога «слоно-человека» Ганеши, привезенные из Индии. Практически всю нишу, расположенную по периметру просторной комнаты, занимали – по словам хозяина – «трофеи»: кубки и разные иные награды кинофестивалей. Занусси скромно пояснил, что так много наград у него только потому, что он уже стар…

Более всего маэстро привлекали острые темы столкновения религии и простых человеческих чувств. Пан Кшиштоф рассказал, что в работе над театральной постановкой о величайшем католическом святом Франциске Ассизском в библиотеке Ватикана он обнаружил моменты его биографии, которые не публикуются в официальных житиях. Они свидетельствуют о том, что Франциск являл собой горячую и мятущуюся личность. У него была возлюбленная, вдова, которая входила в число его 12 учеников и скрывалась под мужской одеждой. Он взял ее в монастырь и умер на ее руках. Это не было тайной для окружения Франциска. Сохранилось упоминание о его просьбе папе римскому разрешить женщинам поступать в мужские монастыри. Франциск признавал, что по силе веры человек может пренебрегать различиями пола. Папа, конечно же, отказал.
Наиболее известный фильм Занусси об осознании смерти как встречи с Богом – «Жизнь как смертельная болезнь, передающаяся половым путем». Это картина о чувствах умирающего человека, перед которым стоит вопрос эвтаназии, о мятущейся душе молодого католика, который ищет замысел Бога в своей жизни и ради любви к девушке жертвует католическими представлениями о целомудрии.
…Всё так: режиссер живет в своих фильмах, и творения Занусси будут любимы многими поколениями. Но нельзя не быть благодарным судьбе за возможность прикоснуться к истории его интеллектуальных и духовных поисков лично.

Текст и фотографии: Михаил Козлов

На фотографиях:

1 — Костел в предместье Варшавы
2 — К. Занусси в институте SWPS
3 — Дом К. Занусси в предместье Варшавы
4 — М. Козлов в гостиной дома Занусси
5 — Слева направо: аспиранты МГИМО, К.Занусси, А.Зубов, Т.Зарицкий

Метка кино