Защита Соседова. Личное и общее

Год назад именно «за вклад в сохранение исторического облика Подмосковья» Евгений Соседов стал лауреатом Президентской премии для молодых деятелей культуры. Во многом благодаря его усилиям мы всё еще можем прогуляться по парку около театра Гонзага в Архангельском или по древнему Радонежу.

«Защитник Архангельского» — так называют героя этого интервью, двадцатишестилетнего председателя Московского областного отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (ВООПИиК).

Евгений, почему в нашей стране так часто разрушаются памятники архитектуры, застраиваются территории, охраняемые государством? Вспомнить хотя бы Бородинское поле, где начали возводить коттеджи. У нас плохие законы?

Законы нормальные. Что касается охраны памятников, то у нас передовое законодательство по сравнению со многими европейскими странами, как странно это ни звучит. Просто законы не исполняются.

У вас, юристов, это называется «правоприменительная практика»?

Да, правоприменительная практика очень расходится с законом. Однако охрана культурного наследия существует в рамках всей системы, и если у нас проблемы с образованием, с наукой, с медициной и всем остальным, то мы, конечно, не можем построить благополучную защиту культурного наследия, заставить всех любить памятники и оберегать их. К тому же общая проблема коррупции сказывается, ведь объект культурного наследия — это объект недвижимости, это земля: естественно, поле для коррупции велико.

Евгений, позиция защитника заведомо проигрышная. Все сохранить невозможно, на этом пути всегда будут поражения — от варваров или от времени. У вас руки еще не опускаются?

Нет смысла опускать руки, но иногда очень трудно найти в себе силы продолжать. Морально ты чувствуешь, что нужно идти дальше, настраиваешь себя, но силы ограничены, и находиться в таком напряжении все время, постоянно пытаться кого-то переиграть довольно сложно. В конце прошлого года мы думали, что в истории с Музеем-усадьбой «Архангельское» поставлена некая точка: выиграны все суды, расторгнуты договоры с нерадивыми арендаторами, исполнены поручения Президента России. Думали, наконец-то можно переключиться, не тратить больше столько сил и времени. И — после последних судов все пошло по новому кругу!..

Насколько я знаю, Министерство культуры и дирекция Музея-усадьбы «Архангельское» несколько лет последовательно боролись за то, чтобы признать договоры аренды двух участков парка недействительными. А арендаторы — две компании из группы «Ренова», зарегистрированные в офшорах, — стремились понизить охранный статус этих территорий, чтобы получить возможность застроить участки. И что теперь?

По итогам последних судов производство по делу прекращено, истцы — Министерство культуры и музей — поменяли свою позицию на 180 градусов и сняли все претензии к арендаторам. Минкульт утверждает, что денег на содержание парка у него нет, и арендаторы берут на себя обязательства по очистке этих участков. Самое неприятное в сложившейся ситуации, что новый директор Музея-усадьбы «Архангельское» Андрей Бусыгин полностью отказался от политики, которую музей проводил десять лет! Он даже публично заявил в суде, что музею никакие земли не предоставлялись и единственное, что ему принадлежит, — это территория внутри забора военного санатория. Хотя музею уже переданы десятки гектаров земель вне забора, где находятся театр Гонзага со своей территорией и другие земли, за которые столько лет шли суды. Это совершенно непонятный слом всех, всех позиций, и, конечно, последствия для музея могут быть самые печальные. Что сейчас делать с этим — не ясно…

Евгений, так, может, и не защищать парк в Архангельском? Не защищать другие объекты? Они ведь не вам лично принадлежат…

Так сложилось, что я сам родился в Архангельском, начал защищать его давно, и теперь обидно это бросать. А в целом — есть понимание, что без этого невозможно дальше и стране, и нам жить. Наши исторические города, усадьбы, заповедные территории — это то, что приносит эстетическое и моральное удовлетворение. Это то, на чем мы можем воспитать подрастающее поколение. Говорить громкие слова о патриотизме, о национальной идее можно сколько угодно, но если на глазах у детей будут уничтожаться памятники, национальные святыни, такие как Бородино или Радонеж, то кого мы воспитаем? В общем, причин не сдаваться сколь угодно много. Не специально так сложилось, что я стал заниматься охраной памятников, но раз я начал это делать, то нужно бороться до конца, пытаться что-то изменить — либо уж все бросать и уезжать из страны.

А как вы стали заниматься охраной памятников? Вы же юрист по образованию.

Мне с детства была близка тема экологии, природы, я интересовался архитектурой. Когда поступил в институт, я жил в Красногорске рядом с парком-усадьбой Знаменское-Губайлово и мы с инициативной группой стали защищать от вырубки и застройки этот парк. Потом выяснилось, что этот усадебный парк обладает охранным статусом. И как-то я в это вовлекся, начал защищать Архангельское, познакомился с очень интересными людьми из ВООПИиК. Оказалось, что защитой наследия интересно и не стыдно заниматься, с этим можно связать всю свою жизнь. А работать юристом непонятно где, перекладывать бумажки, какие-то договоры составлять — скучно.

Вам нужна цель?

Да, нужна цель, мотивация, очень важно моральное удовлетворение от работы. Я просто не представляю какую-то абстрактную юридическую работу.

Можно сказать, что Архангельское — это ваша родина?

Можно, конечно. В графе «место рождения» у меня в паспорте указано: «поселок Архангельское».

А каким он был 25 лет назад? Сильно отличался от нынешнего Архангельского?

Конечно. Во‑первых, музей с конца 80‑х был закрыт на реставрацию, которая не велась долгие годы. В моем детстве, в середине 90‑х, там была разруха, сыпались балюстрады, дети пинали их ногами, лазали по скульптурам, которые стояли в каких-то обшарпанных продырявленных ящиках. Все это неприглядно смотрелось — но в то же время еще не было никаких посягательств на территорию этого удивительного заповедного уголка. Все наше детство проходило в парке, мы купались в речке, строили плоты, играли в самые разные игры, собирали полные пакеты грибов, зимой катались на лыжах и санках. Было здорово. Мы босиком ходили по дороге из поселка до Архангельского, а когда возвращались — у нас были чистые ноги, потому что практически не было автомобилей! Сейчас трудно себе это представить. Те самые рощи, на очистку которых теперь у государства нет денег, в 90‑е годы вполне себе чистились, окашивались тропинки, ремонтировались скамейки… Потом началось создание музея, постепенная реставрация, а где-то с первых двухтысячных пошли конфликты за территорию парка.

Получается, что защита Архангельского — это ваше личное дело?

Наверное, да. Я до сих пор живу рядом, в Красногорске. Если хочется от всего уйти, отдохнуть, единственное место, куда можно податься, — Архангельское или заповедный Лохин остров на другом берегу реки. Это то место, которое заряжает тебя, дает силы, и не защищать его, живя там, как-то странно.

Вам не бывает страшно — ведь в охранной деятельности вы переходите дорогу «сильным мира сего»?

Страшно было, когда все только начиналось: прямые и косвенные угрозы… Но когда вопрос вышел на некий публичный уровень, это меня обезопасило. Надеюсь, никому не придет в голову что-то со мной делать. Хотя, к сожалению, я и сейчас хожу с оглядкой, соблюдаю меры предосторожности. А что делать!..

Какие конкретно угрозы вам поступали?

Когда мы боролись за парк Знаменское-Губайлово, против строительства очередного торгового центра, мне и нескольким представителям инициативной группы позвонили по телефону и сказали прямым текстом, что если мы продолжим этим заниматься, то нас утопят в реке или закатают под асфальт… По Архангельскому много раз пытались договориться, намекали: лучше бы вам этим не заниматься. Звучали финансовые предложения.

Большие суммы?

Я никогда не торгуюсь: если об этом заходит речь — сразу закрываю тему. Какие суммы — даже не спрашиваю. Но думаю — да, суммы большие, судя по тем взяткам, которые берут чиновники.

Евгений, в охранной зоне Архангельского уже построен гипермаркет «Леруа Мерлен», хотя суды за землю все еще продолжаются. Владельцы магазина — французы, которые на родине себя так не ведут и гипермаркетов в охранной зоне Версаля не строят. Почему в России они превращаются в «новых русских»?

Потому что им позволяют. Если бы они попробовали так действовать во Франции, то стотысячный митинг в Версале или на улицах Парижа был бы обеспечен. У нас, к сожалению, это невозможно. Находятся даже такие местные жители, которые попрекают защитников Архангельского: вы нам тормозите развитие цивилизации! А то, что они живут рядом с музейным комплексом, где находится богатейшая художественная коллекция мирового уровня, почему-то не считается цивилизацией! К сожалению, это проблема подавляющего большинства наших людей на нынешнем этапе — апатия: они вообще не верят в возможность каких-то перемен, в реальность чего-то добиться своими силами и настойчивостью. С первого дня, как я этим занимаюсь, слышу от всех, даже от близких и родственников: «Все бесполезно, ничего у вас не получится». Просто люди не верят.

Может быть, это отголоски советского прошлого, когда все было общим, а значит — ничьим?

Да, у нас всё из крайности в крайность. В Советском Союзе все было общественное и, видимо, эта идея сама себя дискредитировала. Потом все решили, что должно быть наоборот: только мое, за железной дверью, за трехметровым забором. Хотя я считаю, что в квартире может не быть обоев, каких-то элементарных вещей: для меня гораздо важнее вид из окна, место, куда можно пойти погулять. Это я воспринимаю абсолютно своим и не понимаю, почему мое должно быть чем-то огорожено. А у большинства людей, очевидно, произошел перекос в сознании. Хотя в Европе есть очень развитое понятие земель общего пользования; у нас в Земельном кодексе оно тоже зафиксировано, но практически никогда не воплощается в жизнь. Это те территории, которые должны быть доступны для всех: берега рек, леса, пространства посреди жилых районов, предназначенные для отдыха.

Евгений, в чем вы видите результаты своей работы?

Поводов для гордости много. В парке Архангельского не построены восемьдесят коттеджей, не застроен Лохин остров, охранные территории не были сокращены в десятки раз. Мы добились остановки сноса Дома Стройбюро, дачи Паустовского… Добились того, что вернули охранный статус историческим городам Подмосковья, защитили охранную зону Радонежа, Нового Иерусалима. Нам удалось блокировать поправки в законодательство, которые допускали уничтожение памятников, — и, наоборот, лоббировать полезные поправки. Мы видим, как за несколько лет градозащитное движение в Москве и Московской области набрало определенную силу, как меняется психология властей. Так что это важно и это приносит результаты.

Беседовал Алексей Черепанов
Фотографии: Владимир Мухаметчин

Метка Архангельское, Евгений Соседов, охрана памятников