Ники Лауда: артист большой скорости

Вскоре после встречи с легендарным австрийским автогонщиком Ники Лаудой (Niki Lauda) на кинофестивале в Торонто, где состоялась мировая премьера картины оскароносного режиссера Рона Ховарда «Гонка», я, уже в Лос-Анджелесе, получил от Лауды письмо, фрагмент которого мне хотелось бы привести прежде, чем вернуться к нашему канадскому разговору с легендой.

Итак, Лауда писал: «Я знаю, что такое выиграть чемпионат мира “Формула‑1” и что значит почти умереть от ожогов. Теперь я также знаю, что такое стремительная картина, снятая про мою собственную жизнь. Когда мы начинали совместную работу, сценарист и продюсер Питер Морган (“Королева”, 2007. – Ред.) предупредил меня, что будут сюрпризы, хорошие и плохие. Какие именно – он не сказал. Это оказалось правдой. И все же столь впечатляющего сюрприза я не ожидал. Рон Ховард снял обо мне фильм, в котором я груб, жёсток – просто малосимпатичная задница, а теперь вот все подходят ко мне со слезами в глазах и говорят, как они меня любят. Почему? Как это стало возможно? Думаю – потому, что, «к несчастью», картина на все 100 процентов честная и точная. Я не просто узнаю себя – ЭТО И ЕСТЬ Я! Даниэль Брюль – ЭТО Я! Он потрясающий!

Я известен как человек, которому трудно угодить и который не любит терять контроль, но должен признать – я счастлив от того, что в “Гонке” все сделано правильно». С тех пор как я получил это письмо из Австрии, прошло несколько месяцев и «Гонка» удостоилась номинации на «Золотой глобус» как лучший фильм-драма, а актер немецко-испанского происхождения Даниэль Брюль был номинирован на эту престижную награду за лучшее исполнение мужской роли второго плана. Тем более интересно будет вернуться к разговору с Ники Лаудой в Торонто – не столько о фильме, сколько о нем самом.

Господин Лауда, каково это – увидеть историю своей жизни на экране?

Честно говоря – странно. Все, что я сделал, – это попал в катастрофу на гонках, потерял ухо, и вот много лет спустя нахожусь здесь и рассуждаю о фильме про себя. Разве такое можно предвидеть?..

Расскажите о ваших отношениях с Даниэлем Брюлем.

Когда Питер Морган сказал, что меня будет играть Даниэль, я спросил жену – а кто это такой? Она сразу назвала его роли в кино. Потом он сам позвонил мне, и я назначил ему встречу, поскольку он о ней просил. Иначе, сказал Даниэль, он не сможет меня играть. Мой первый вопрос при личном знакомстве был таким: насколько трудно будет меня сыграть? Он ответил, что очень трудно, поскольку я жив. (Смеется.)

Кадр из фильма «Гонка». Даниэль Брюль в роли Ники Лауды

Картина построена на сюжете вашей конкуренции и сложных взаимоотношений – этакой «любви-ненависти» – с британским гонщиком Джеймсом Хантом. Чему вы от него научились, чего вам, может быть, недостает в жизни после ранней смерти Джеймса?

В автогонках я мало чему от него научился – мне просто хотелось быть столь же быстрым. Джеймс принадлежал к той категории людей, кто любит бросать вызов. Есть гонщики талантливые, которых трудно победить, и Джеймс был одним из них. Его стиль жизни был хорошо известен. Он перед каждым заездом направлялся в туалет, его рвало. Я шел за ним – не потому, что и меня тошнило, а просто пописать. (Смеется.) Он отрывал голову от унитаза, и я спрашивал его: «Ну что, Джеймс, поехали?» В старые добрые времена мы мчались с ним бок о бок со скоростью 300 километров в час. Если кто-то из нас совершил бы ошибку на повороте, то один или оба могли бы погибнуть. Вообще, Хант относился к числу тех, на кого можно положиться. При этом по натуре он был боец и во время гонки за ним нужно было очень внимательно следить. Чему еще я научился у него?.. Для того, чем он любил заниматься перед гонками, лучше находить время после финиша. (Смеется.)

Фильм показывает вас и Ханта как соперников. Но, говорят, вы с ним даже делили квартиру в Лондоне…

Да, да. Ну, точнее, не квартиру делили, а просто однажды мы провели вместе вечер и оказались в одной квартире. Правда, не одни. Точно не только я и он. Помню эту ночь очень хорошо. (Смеется.) Жаль, что Джеймса не было на премьере в Лондоне или здесь, в Торонто, потому что он наверняка был бы рад…

Какими качествами должен обладать автогонщик? Наверняка – атлетизм, а что еще?

Ответить на такой вопрос и легко, и трудно. Поначалу ты ведешь себя как мальчишка, осуществивший свою мечту. Ездишь на «Формуле‑3», потом на «Формуле‑2» и ничего не случается с точки зрения опасности. Но вот ты доездился до «Формулы‑1» – и парень, с которым ты только вчера познакомился, погибает. Ты как будто просыпаешься и задаешь себе вопрос: «Какого черта?! Что здесь происходит?..»

Конечно, аварии случались и раньше, но не такие ужасные, как на «Формуле‑1». Так что нужно для себя решить, стоит ли рисковать. Это решение принципиальное. Есть люди, которым чувство страха присуще в большей степени, и есть те, кому в меньшей. С моей точки зрения, страх – это недостаток для гонщика. Поскольку я не склонен нервничать ни по какому поводу, для меня было правильным пойти в рисковый спорт. После происшествия нужно уметь проанализировать случившееся по следам от шин при торможении, понять, в состоянии автомобиля или гонщика заключалась причина инцидента, и достичь состояния уверенности в том, что ты сам таких ошибок не совершишь.

Что еще важно?

В молодости, особенно в начале карьеры, нужно было учиться общению с прессой, чтобы привлекать внимание спонсоров. Появился материал о тебе – глядишь, и новый спонсор нашелся. Пресса – дело трудное, но к настоящему времени у меня получается неплохо.

Не знаю, как у вас в Австрии, но, скажем, в России не такая уж редкость, когда люди устраивают автогонки прямо на улицах города. Что вы посоветовали бы таким любителям экстрима?

Хороший вопрос. После моей катастрофы у меня был нелегкий выбор – вернуться или испугаться, перестать рисковать и уйти из соревнований. Но ведь я и до происшествия знал, что занимаюсь опасным делом. Тогда мне подумалось: слава богу, я до сих пор жив. Я был в хорошей форме, чтобы ездить, и принял решение продолжать. Да, со мной случилось плохое, но ведь люди ломают руки и ноги, поскользнувшись в душе, и ничего. Что касается вашего вопроса, то мне очень больно видеть, как молодые люди убивают себя на дорогах. Или они пьяные, или не умеют водить машину. Логично испытывать судьбу на профессиональных автогонках или при спуске с горы на лыжах, но не надо гонять по улицам на машинах – это не место для скорости. Хотя и в душе тоже не помешает быть осторожным! (Смеется.)

Сейчас много говорят об экономии автомобильного топлива, о загрязнении среды…

Да, на 300‑километровую гонку сегодня нужно потратить 140 литров бензина. В следующем году мы собираемся на «Формуле‑1» ограничить потребление до 100 литров. Для этого создаются новые двигатели – дорогие, конечно, но на треть более экономичные. Они уже стоят на «Феррари» и «Мерседесах».

А что вы скажете об электромобилях – о «Тесле» например?

«Тесла» – замечательная машина. Я ее водил. Она, кстати, хорошо продается. Быстро набирает от нуля до 100 километров в час. В электромобилях это мне нравится. Не ощущается недостаток мощности. Вообще, это путь в будущее.

Правда ли, что вы стали автогонщиком вопреки желанию семьи?

Я поступил наперекор не столько отцу и матери, сколько деду. Он был известным промышленником в Австрии, довольно крупной персоной. Мой отец пошел по его стопам в бумажной индустрии. Дед хотел, чтобы все получали образование и оставались в семейном бизнесе, дабы достойно нести имя Лауда.
Я оставил дом в 18 лет, потому что хотел идти своим путем. Тогда дед даже заблокировал моих спонсоров для «Формулы‑1». Требовались 200 тысяч долларов, но дед был членом совета директоров банка и мне отказали. Тогда я порвал с дедом. Увы, года через 3-4 он умер, так и не увидев моего успеха. Родители же поддерживали меня на расстоянии. Я жил в Зальцбурге, а они в Вене. Они всегда боялись за меня из-за опасности автогонок.

Кадр из фильма «Гонка». Крис Хемсворт в роли Джеймса Ханта, соперника Ники Лауды

Когда вы обнаружили в себе интерес к автомашинам?

Лет с 12-13. С той поры гонки засели у меня в голове. Мой дядя любил ездить на гокартах и меня приучил с 9 лет. Думаю, это и было началом. Позже, лет в 12-15, у меня появилась возможность на семейных предприятиях водить трактор и автомобиль. Я заинтересовался двигателями, стал понимать, как там все работает.

Вы и сегодня очень занятой человек и вовлечены в автоспорт. Что вами движет?

Здесь все очень просто: мне нравится то, чем я занимаюсь. Все, что касается меня, я решаю сам. У меня было две авиакомпании – Lauda Air и Niki. Я их продал. Это позволило мне обеспечить возвращение команды «Мерседеса». Я теперь председатель совета директоров этой команды и кроме прочего занимаюсь созданием гибридных двигателей для наших автомобилей-«формул». Моя работа состоит в том, что я определяю общие направления. Я
не занимаюсь каждодневными мелочами. Могу считать себя счастливым человеком!

Вы счастливы в личной жизни?

У нас с женой двое маленьких детей – Макс и Миа. Им по четыре года. Так что я большой специалист по смене подгузников. Получаю массу фана с детками. Куда больше, чем с моими старшими (дети от первого брака. – Ред.).

Как название фильма «Гонка» соответствует вашему характеру?

Я все время в гонке. В этом мой характер. Ненавижу терять время. Спорт учит тому, что ради успеха нужно находить самый быстрый способ достижения результата. Ведь на трассе может быть только один первый. Кино можно оценивать субъективно – хороший фильм или плохой. В гонках все становится совершенно ясно в течение двух недель чемпионата.

Вы унаследовали что-то от капитала семьи? Вас не лишили наследства?

Нет. Но дед все завещал отцу. А отец оставил мне только дом. А я в конце концов подарил все это брату.

Беседовал Сергей Рахлин
Фотографии: предоставлены прокатчиками; Fotodom agency