Дизайнер 4.0

Бывший автомобильный дизайнер, ныне дизайнер космических кораблей Владимир Пирожков спокойно отвечал на заготовленные вопросы ровно до того момента, пока мы не заговорили о космосе. Дальше смысл в них отпал, ибо от автомобильного дизайна мы ушли в мир персональных летательных аппаратов, космических кораблей и колонизации Марса.

 

Владимир, когда вы решили, что хотите быть промышленным дизайнером? Что способствовало выбору этой профессии?

В школе, классе в третьем или четвертом. Я не осознавал, что это будет промышленный дизайн, просто начал рисовать машинки ручкой в тетрадках по математике, русскому языку и т.д. Сначала были сочинения, потом – рисования всякие. Получал за это нагоняй от учителей, тройки ставили, даже двойки за порчу тетрадей. Когда я понял, что марать тетрадки нельзя, начал марать парты. На партах вообще классно рисовать – это из хитростей цеховых: если провести ручкой линию по листу бумаги, то ее толщина будет 0,5 мм, а если по окрашенной парте – 0,1. Мне это ужасно нравилось, и я постоянно малевал на партах. Жаль только, что потом приходилось все это очень долго оттирать.

В девять лет я очень круто нарисовал машинку оранжевой ручкой, детально, с бликами и все такое. Когда в четвертом классе создаешь такие мощные работы, то люди, тебя окружающие, начинают понимать, что у парня отлично получается. Друг нашей семьи Марк Васильевич Демидовцев, начальник центра стиля Волжского автозавода, посоветовал пойти в дизайнеры авто­мобилей. Когда я оканчивал школу, то уже сориентировался, что буду поступать в Строгановку в Москве. Приехал, посмотрел, понял, что они рисуют как боги и мне не светит ни разу. К сожалению, я не знал, что те рисунки, что висели на стенах, были 40-х годов. Это тогда рисовали как боги. Сейчас хуже. Но я об этом не знал, развернулся – и в Свердловск, поступать в УралГАХА, это Уральская государственная архитектурно-художественная академия, в то время Свердловский архитектурный институт. Позже была армия, где я начал рисовать людей, причем рисовать хорошо. Изображал для сослуживцев обнаженных девчонок в стиле манги. Ну а что? Нас было пять тысяч мужиков в части, и ни одной девушки. Эти небольшие карандашные рисуночки были очень востребованы. Ребята давали мне «Плейбой», фотографии своих подружек, а я совмещал. Потом были Ялта с летними портретами, затем обучение в институте, а после я поехал за границу.

Насчет заграницы – как вы стали учеником Луиджи Колани?

Это удивительная история. Мы были на третьем курсе и однажды, точно не помню, в каком издании, увидели фотографию швейцарского дизайнера Луиджи Колани на фоне какого-то безумного автомобиля, который нам дико понравился. Мы тогда были достаточно психанутые, чтобы вдвоем с Сергеем Стрельцовым, моим одногруппником, написать ему письмо о том, что хотим поделиться идеями и поработать у него на практике. На очень тяжелом английском, из разряда this is the table. Месяца через два с половиной пришла телеграмма-приглашение: «Владимир, Сергей, приглашаю вас на стажировку в Швейцарию на два месяца. Все расходы беру на себя». Мы уехали через полгода. Ничего у него не спрашивали насчет зарплаты и трудились как ученики Леонардо – за суп. А он нам стал платить, и позже на эти деньги я смог поехать учиться в Лондон. Потом выиграл конкурс на стипендию в лучшей мировой школе дизайна в Швейцарии – Art Center College of Design и начал учиться там. Спустя полтора года обучения, это был 96-й год, получил работу в Citroen. На первый взгляд просто все так…

Вас туда пригласили или вы сами выбрали именно эту марку?

На то время российские студенты, которые учились в таких институтах, как я, очень хорошо рисовали. В группе из 12 человек в Свердловском архитектурном институте я был шестым – это на троечку, скажем так. А когда приехал в лучшую школу в мире, оказался лучше всех по академическому рисунку. К окончанию обучения у меня было 8 предложений от различных компаний, в том числе от Porsche. Но я выбрал Citroen.

Почему? Ведь работать в Porsche – это же мечта!

Потому что они оплатили мое пребывание в Швейцарии. Одно дело выиграть стипендию, которая уходит на оплату школы, а другое – жить в очень дорогой стране. Поэтому я заключил с ними такое «джентельменское» соглашение, что после окончания обучения буду у них работать. К тому же Porsche находился в городе Вайссахе, это под Штутгартом, а Citroen – в Париже. Париж победил.

Выбирали не по марке, а по месторасположению работы?

Да, выбирал по городу, потому что мне тогда было 24 года и хотелось тусоваться. Был молодой, было интереснее во Францию ехать, чем в Германию, при всем том, что Porsche – прекрасное место для работы. А для молодого начинающего дизайнера – это колоссальный старт, лучшее место, куда можно пойти. Но и в Citroen было классно. Мы тогда как раз меняли квадратные машинки на шарики. Было весело и прикольно. Даже дошло до того, что мы сделали автомобиль для президента Франции и разработали значок Citroen. Наш дизайн вы видите по сей день.

Почему перешли в Toyota?

Потому что Citroen все-таки локальный бренд, а Toyota – глобальный. К тому же они тогда только-только начали строить дизайн-центр в Ницце. Переезжали из Брюсселя, где постоян­ный дождь, в Ниццу, где постоянное солнце. Сейчас это уже общепринятая тенденция, что все фирмы, связанные с дизайном и креативом, стараются поставить свои студии где-нибудь в солнечных местах, чтобы было больше энергетики и счастья у людей, связанных с креативом. Производство обычно находится в местах не суперярких – тот же город Вайссах, например, а творцам нужно вдохновение. Я попросился к ним на работу и через два года долбления в одну и ту же точку эту работу получил.

После работы в таких монстрах автомобильного производства вы вернулись в Россию. Чем занимае­тесь здесь?

Сейчас мы работаем над созданием космического корабля нового поколения вместе с Ракетно-космической корпорацией «Энергия». Занимаемся дизайном интерьера, эргономикой, где-то компоновкой чуть-чуть. Наша задача создать не просто железную коробку с тяжелыми условиями работы, а удобный для пользования продукт высочайшего качества. Чтобы и нашим астронавтам, и тем, которые будут посещать российский корабль, было комфортно. Прошлый корабль создавался пятьдесят лет назад, а мы как раз закладываем решения на следующие пятьдесят. В перспективе рассчитываем поработать с РКК «Энергия» над станциями, которые могут быть прилунены для создания колоний на Луне и, возможно, на Марсе.

Сами в космос не собираетесь?

Я думаю, что нет. Но дети мои могут полететь. Сейчас это эксклюзив, как в свое время эксклюзивом был мобильный телефон, а сегодня они есть у всех. Считаю, что лет через тридцать в космос будут летать все, кому захочется.

Как сейчас в Египет летают?

Как в Египет нет, но как, например, в Японию, да. А лет через сто, может, у кого-то работа будет на Марсе. Фильм с Арнольдом Шварценеггером «Вспомнить все» как раз станет реальностью. Нам нужны колонии, мы на Земле не уместимся. Нужно чувствовать космос домом. Пока это агрессивная среда, там смерть.

Все равно это все кажется каким-то далеким.

Далеким? А вы слышали про «Индустрию 4.0»?

Да я и про 2.0 и 3.0 не слышал.

Так вот, это везде. Во всей прессе печатают, как Меркель говорит с руководителями стран про «Индустрию 4.0». Это когда вы можете дома напечатать себе, например, фотоаппарат и пойти сразу фотографировать. Вечером приходите домой, он вам уже не нужен, засовываете его обратно в этот же принтер и печатаете столь необходимый в данный момент тостер. Это  производство у себя дома, персонализированное производство. Нужно смотреть в будущее. Создавать, а не довольствоваться мечтами.

Хотелось бы иметь у себя такой чудо-принтер. А какими еще проектами вы сейчас занимаетесь?

Посмотрите в окно: там все стоят – пробки. Это Москва. В 50 километрах от города тоже сильно не разгонишься из-за ям и ухабов, а построить дороги очень сложно. У нас огромная страна со сложными климатическими условиями, и у меня есть подозрение, что не нужно вкладываться в дороги. Надо идти инновационным путем и создавать другой уровень транспортных средств. Это как раз то, над чем мы сейчас работаем.

Я постараюсь объяснить концепцию. Существуют модернизация и инновация. Изобретение и использование автомобиля вместо лошади было инновацией, а его усложнение – модернизацией, которая сегодня дошла до абсурда, и автомобили стали дико сложными и неэффективными. Напичканные всевозможными приборами, они просто стоят в пробках. Поэтому наиболее эффективный автотранспорт был в 30-е годы, а потом уже пошло украшение. Мы должны отслеживать оптимальную сложность и не пытаться совершенствовать совершенное, уходя в регресс, а переходить на принципиально новый уровень. Инновация – это переход с наперстка на швейную машинку, а не с машинки на машинку. И это 1000% эффективности.

 

Основная цель – это создать средство для передвижения всегда и везде. Виктор Гюго сказал, что ничего нет сильнее идеи, чье время пришло. И мне кажется, пришло время для таких решений.[/one_half][]

Беседовал Валентин Рогатин
Фотографии: Алексей Лерер, из архива Владимира Пирожкова

Метка автомобильный дизайн

[fb-like-button]